Никита. А нам и того дольше. Да делать нечего.
Герасим. Это не зря говорят: без хозяйки дом — что день без солнышка.
Федосеич. А и солнышко не навек заходит. С одного краю зайдет, с другого покажется.
Афросинья. Ну, доченька, легкого отъезду, счастливого приезду! Дай-кось я на тебя еще разок погляжу, душенька ты моя светлая! (Приглаживает ей волосы, оправляет платок.) Вот так-то… Ну, сядем на дорожку.
Все на мгновение присаживаются. Первым поднимается Никита.
Никита. Ехать так ехать!
Авдотья кланяется по очереди матери, гостю и всем домочадцам и молча выходит. Все провожают ее. У порога задерживаются только Федосеич и Герасим.
Герасим. Хороша у вас хозяюшка-то! Заботливая… Я тут и часу не пробыл, а словно дочку родную проводил.
Федосеич (тихо). Коли правду тебе сказать, человек добрый, тесно у меня нынче на сердце. Кто его знает, свидимся ли еще, доведется ли. (Уходит вслед за остальными.)
Герасим с порога смотрит в ту сторону, откуда доносятся голоса, стук копыт и скрип колес. Через минуту Настасья и Федосеич возвращаются в избу и молча, понуро принимаются за свои дела.
Никита (появляясь в дверях). Ну, дядя Герасим, сказывай, зачем ко мне пожаловал! Айда на кузню, что ли?
Герасим. Веди, хозяин! Прощайте, люди добрые! (Уходит.)
Настасья (помолчав). Что ж, Федосеич, доскажи хоть мне, старухе, про эту самую про жар-траву. А то и на свет-то глядеть не хочется от тоски, от скуки.
Федосеич (медленно и задумчиво). Отчего не досказать? Доскажу… Идет он, стало быть, мельник-то наш, трудною дорогою, через леса дремучие, через болота зыбучие. Промеж смерти и жисти тропу выбирает. За плечами огонь горит, пред очами вода кипит… Иди своим путем, не оглядывайся!..
Картина вторая
Пожарище. Опаленная, опустошенная, затоптанная земля. Где были сады и дворы — деревья, обугленные, сронившие от жара листву. Где были дома — черные, обгорелые бревна, скорежившиеся, мертвые, непонятные остатки еще недавно живой, веселой домашней утвари да печи, растрескавшиеся, оголенные, торчащие из черной земли. От дома Авдотьи Рязаночки остались тоже только печь да груда горелого мусора.
Авдотья и Васена только что вернулись в Рязань. Опустив руки, тихо стоят они среди этой черной пустыни. Авдотья молчит, не причитает, не плачет. С тревогой, даже с каким-то страхом смотрит на нее Васена.
Васена. Тетя Душа!
Авдотья молчит.
Тетя Душа! Хоть словечко скажи!.. Что ж ты будто каменная! Ой, горюшко! Ой, беда! И дома у нас нет!.. И никого у нас нет!.. Ой!.. (Опускается на землю.) Тетя Душа!..
Авдотья (делает несколько шагов и останавливается возле своей печи.) Вот тут… Это наша печь, наш двор… Воротились мы домой, Васена!.. (Наклоняется, поднимает какой-то черепок.) Это вот миска была, матушкина еще. А вон от дверей засов — да запирать-то больше нечего. Хорош у нас дом — ветром горожен, небом крыт. Просторно нам будет, Васенушка!
Васена. Ой, тетя Душа! Ой, хоть не говори! Давай уйдем отсюдова куда глаза глядят. Корочки просить будем, только бы этой беды не видать! Ой, моченьки нет!..
Авдотья. Некуда нам идти, девушка. Тут наше место… Ох, не снести… Хоть бы душу живую отыскать — узнать, расспросить, что было здесь, какой смертью померли, какие муки приняли… (Озирается кругом, прислушивается, вглядывается.) Неужто же вся Рязань мертва лежит? (Кричит.) Э-эй! Есть тут кто? Отзовись!..
Васена. Ой, не зови, тетя Душа! Страшно…
Авдотья. Что страшно-то? Страшней не будет!.. Слышь, будто откликаются.
Васена. Не… Почудилось… Шут пошутил.
Авдотья. Здесь и шут не пошутит. Глянь-ка, Васена, там вон — двое…
Васена. Где, тетя Душа?
Авдотья. Да вон, где ветлы обгорелые… И откуда взялись? Из подполья, что ли, вылезли?.. Будто клюкой шарят — угли свои разгребают, как и мы с тобой.
Васена (вглядываясь). Да кто ж такие? Чей двор-то?
Авдотья. Были дворы, да пеплом рассыпались… Не признаешь.
Васена. Ах ты батюшки! Никак, это Прохорыч и Митревна с гончарного конца!.. Что ж это? Они ведь далеко от нас жили, а тут — как на ладони.
Авдотья. Вся Рязань нынче как на ладони. Дворы и подворья — всё смерть сровняла.
Васена (кричит). Бабушка Митревна! Прохорыч! (Машет рукой.) Увидели нас. Сюда идут. (Бежит к ним навстречу.) Ох, в яму чуть не провалилась… Подполье чье-то!..
Старуха и старик в черных лохмотьях медленно подходят к ним. У старика вся голова замотана какой-то ветошью. Старуха ведет его, точно слепого. Увидав Авдотью, она всплескивает руками.
Митревна. Кузнечиха! Авдотьюшка! Да ты ли это?