аршал поймал на себе тяжелый, оценивающий взгляд Риголя и насмешливо ему улыбнулся - одними глазами. Министр едва не скривился, но вовремя вспомнил, что нужно держать лицо. Рене же усилием воли подавил другую улыбку - торжествующую. Что ж, не зря он был единственным, над кем даже старый король издевался крайне осторожно. Дань жизненному принципу: он сам смеется над кем угодно, но над собой не позволит смеяться никому, будь то король или даже дьявол. Забавно, правда, получается, когда король пытается поступать так же... А ведь старик говорил с каждым днем все более безумные вещи... Может, оно и к лучшему. Умалишенный на троне - вовсе не то, что нужно государству. Но и король-мальчишка тоже. А ему, Рене, не вмешиваться бы в политику... Глядишь, и на своем месте останется: в конце концов, он здесь едва ли не единственный офицер, способный хоть иногда выигрывать сражения, а внешние враги не дремлют. Только одна загвоздка: мальчишка-будущий-король по какому-то причудливому стечению обстоятельств считает его своим другом. Да и он, маршал, к Эртиону... привязан, что ли. Значит, придется что-то делать. Рене снова обводит взглядом комнату. Разумеется, все устали от необходимости стоять и разглядывать стены с постной миной. Вон архиепископ оперся о резной столбик кровати - тот самый с узором в виде герба правящей династии - волка, воющего на луну. Никто не смог бы сказать в точности, почему Риттер Первый Король выбрал себе именно такой герб, но в нем определенно было что-то символическое и даже завораживающее. А если вспомнить, в какую сумму казне обошлась резьба, то и подавно. Возле архиепископа - молодой священник в, как и положено, черном. Он чуть наклонился к кровати и взгляд Рене, привыкшего подмечать даже самые незначительные детали, тут же напоролся на складку на одеянии. Ничего особенного, но только не для того, кто хорошо знает, как прячут оружие под колетом или плащом. Маршал и сам носил кинжалы в потайных карманах, несмотря на то, что ему - единственному из всех дворян или советников - можно было даже к королю приходить со шпагой. Дело дрянь. Священники не носят клинки под одеждой развлечения ради, поэтому дело тут нечисто. Король и так уже покойник, его самого или Риголя явно убили бы в другом месте, значит, Эртион. Но кому это нужно? Риголю? Архиепископу? От прежней почти расслабленности не остается и следа; теперь Рене ловит взглядом каждое движение в комнате. В случае чего, руку священника можно перехватить - стоит он как раз очень удобно. Но это будет скандал, а скандал сейчас никак не нужен. - Король умер, - хрипловатый голос лекаря мгновенно вырвал всех из раздумий, но никто не шевельнулся - лишь священник начал мерно что-то говорить. Рене вновь бросил быстрый взгляд на бледного, как полотно, Эртиона и понял, что это представление пора заканчивать досрочно. И совершенно наплевать, что и кем предписано. Заодно удастся обезопасить... Маршал решительно подошел к теперь уже королю, схватил его за руку и резко дернул вверх, на себя. Эртион даже не воспротивился этому, как и тому, что Рене, растолкав «зрителей», почти потащил его к двери... Риголь смотрит осуждающе, но на это тоже наплевать. С ним разберемся потом. Молодой человек под руки довел новоиспеченного короля до покоев, не забывая оглядываться по сторонам. Ничего необычного не наблюдалось: стены как стены, картины на своих местах, никаких посторонних. Едва переступив порог, Эртион высвободился и мешком упал на кровать. Рене быстро нашел себе стул и сел рядом. Подозрения никуда не делись, но сначала нужно привести в порядок... друга. - Хочешь плакать - плачь, - в глазах маршала появилось что-то, похожее на сочувствие. - Отец всегда говорил, что это недостойно... Нельзя, - прошептал Эртион, невидящим взглядом уставившись в стену. - Сейчас - можно. В конце концов, он был вашим отцом. Молодой король медленно перевел взгляд на маршала. - А твой отец умер? Рене дернулся, будто его ударили. «Ему просто больно... У него отец умер...» Едва ли не с первого дня знакомства он поставил условие: никаких вопросов о его семье, прошлом и личной жизни. До этого Эртион и не спрашивал, а теперь... - Я не знаю, - после минутной паузы очень тихо ответил маршал. Эртион хотел было спросить что-то еще, но передумал: видимо, понял, что это лишнее. Тем временем Рене порывисто встал, пересек комнату и принялся что-то искать в дальнем углу. Наконец извлек откуда-то бутылку вина и два бокала, поставил это все на столик. Откупорил бутылку, налил и протянул один бокал Эртиону, который молча наблюдал за тем, как маршал хозяйничает в его покоях. - Пейте. - Не надо... - Эртион попытался вернуть бокал. - Пейте, говорю, - Рене тяжело вздохнул и залпом осушил свой. Налил опять, пока Эртион сделал несколько неуверенных глотков... «Король, а даже пить не умеет», - и к чему бы такая мысль? - Что мне теперь делать? - молодой король допил вино и начал нервно вертеть бокал в руках. Маршал налил себе уже третий раз, но собеседнику не стал: спаивать Эртиона сейчас в его планы никак не входило. - В каком смысле «что»? - Я ведь должен править, - Эртион сглотнул и наконец поставил бокал на стол. - От меня ждут чего-то... Риголь, архиепископ, даже ты... А я просто не знаю, что делать. Рене пересел к нему на кровать и осторожно взял за руку. - Делайте то, что считаете нужным. Не сомневайтесь. И никогда и никому не говорите, что вы не знаете, что делать. Эртион слабо улыбнулся. - Даже тебе? - Даже мне, - серьезно ответил маршал. ...Настойчивый стук в дверь повторился, и Рене неохотно поднял голову. Шея и спина болели немилосердно... Пожалуй, со сном на столе пора заканчивать. Как и с воспоминаниями о смерти короля. Это было всего два дня назад, но «было», так что не хватало еще и сны об этом видеть. - Заходите, - маршал поправил рубашку и откинул со лба мешающую черную прядь. В приоткрытую дверь проскользнул адъютант Шарль Люэнь и поспешно поклонился. Юноша-эрт, однако из тех, кто честолюбие ставит выше предрассудков, а шутка ли - быть адъютантом самого маршала. Довольно исполнительный, он устраивал бы Рене целиком и полностью, если бы не порядком раздражающая любовь к ярким цветам. Вот и сегодня - фиолетовый и красный... - Господин маршал, просили передать, что к вам господин первый министр. - Риголь? - Рене вопросительно приподнял брови. И, несмотря на кивок, фыркнул: - Неужто небо на землю таки свалилось, как предрекал архиепископ, раз сам первый министр оказал мне такую честь? И в такой час? - Неба на земле я не заметил, - рискнул и себе улыбнуться адъютант, - но у господина министра, кажется, что-то срочное. - Хорошо, пусть идет сюда, - маршал потянулся и принялся натягивать колет, висевший на спинке кресла. - Кстати, Шарль... Люэнь, который уже перешагнул было порог, намереваясь идти за Риголем, обернулся. - Господин маршал? - Это вы по случаю смерти короля этим вечером так вырядились? Вы, знаете ли, как никогда похожи на попугая. Или вас разбудили, и вы схватили первое, что попалось под руку? Адъютант покраснел, но ничего не ответил: он уже привык к язвительным комментариям по поводу своего наряда. Или маршал думает, что раз он одевается в черное, серое или, в лучшем случае, темно-синее, то и все должны так же? Проигнорировав очередную насмешливую улыбку, Шарль вышел. Рене вновь потянулся и сел в кресло. Что ж, наверное, и хорошо, что Риголь пришел сам, заодно попробуем выяснить, что у него на уме... На своей территории. Дверь вновь отворилась, и на пороге появился первый министр. Он производил впечатление немощного старика, которому уже далеко за шестьдесят... но оправдывал это впечатление лишь наполовину. Даже глаза, пусть и порядком выцветшие, смотрели остро, пронизывая насквозь. Он держал в руках огромную власть и в некоторой мере гордился этим, как и голубыми повязками на рукавах черного колета, на которых изображался все тот же волк, воющий на луну, причем хвост зверя изгибался странным образом - цифрой «два», символизируя то, что Риголь был вторым человеком в государстве после короля. Хозяин дома изобразил на лице приветливую улыбку, но даже не подумал подняться с кресла, хотя герцог Риголь, разумеется, куда более знатен, чем граф Артино (2). Но этим Рене подчеркивал, что по должности он не ниже: маршал подчиняется лишь королю, как и архиепископ, что позволяло армии и церкви оставаться независимыми от первого министра и Совета. - Доброе утро, маршал, - герцог Риголь тоже улыбнулся. - Доброе, коль скоро вы называете утром три часа ночи. Впрочем, проходите, присаживайтесь. Выпить не желаете? - Нет, спасибо. Я хотел бы серьезно с вами поговорить, поэтому вино будет лишним, - министр пододвинул стоявший у двери стул к столу и сел напротив маршала. - Серьезно поговорить? В таком случае, я, пожалуй, все же выпью, хотя, как вам известно, и не люблю этого, - Рене достал из-под стола бутылку и, не заморачиваясь поисками бокала, отпил пару глотков прямо так. Поставив бутылку на стол, он выжидающе посмотрел на гостя. - Итак? - Как всем известно, его величество скончался. Весьма прискорбно, но нам предстоит и дальше заботиться о королевстве, ради которого покойный государь... Рене откинулся на спинку кресла. Судя по началу, до сути министр дойдет не скоро... Хотя даже в этом предисловии, совершенно, на первый взгляд, бессмысленном, нет ни единого случайного слова. Искусство политика: говорить ни о чем, сказав при этом все. - Ра