Анита Фротсак
Авель и Мегаполис
(Из более раннего сборника повестей "Свинья в Эрмитаже")
Глава 0
Старуха не кричала. Надрывалась, стерва…
— Ва-а-а-ся-я-я!!!!!!
Аркадий приостановился, глянул вверх.
— Никак, опять засклерозило? Какой к чёрту Вася?! А Петю не надо?! Старая крокодила… Я думал, ей мерседец пришёл, а она вон как орёт! Тьфу, чтоб я ещё раз связался с ненормальными!..
Аркадий катился вниз по ступенькам, пыхтя, как взломщик-неудачник… Снова засада…
А ведь как благородно всё начиналось!
Глава 1
«Яблоко замедленного действия»
«Две звезды — по одной на брата» — так называют парижане убогий отель без вывесок в районе Понт Кардине. Рядом с ним расположился ночной отстойник автобусов, а людей почти не видно. Стало быть, отель регулярно пуст.
Здесь селятся с безнадёги, когда другие отели битком.
Набив о мебель с десяток синяков, начинаешь думать, а туда ли ты попал. Вопли соседей усиливают сомнения:
— Ты куда меня притащила?!
— В Париж, доча!
— Так это Париж?! А почему душ от стенки отвалился?
— Зато путёвки какие дешёвые! На «Хилтон» я не зарабатываю!
Аркадий Ноев, командировочный из Медведково, к данной конкретной группе туристов не принадлежал, но душой сочувствовал землякам. Это ж надо так с людьми обращаться! Его номер был ничуть не лучше, хотя и одноместный. Обои покрывали не только стены, но и потолок, что, с одной стороны, добавляло уюта, а с другой вселяло тревогу. Не хватало ещё выяснять, кто там ползает, под этими бумажными лохмотьями. Впечатление, будто поселился в обувной коробке.
Утром из такого номера одна дорога: вон, на улицу, да поскорее. Бриться не хотелось абсолютно. К чему такой аккуратизм? Вероятность повстречать на улице знакомых у приезжего почти всегда равна нулю.
Спускаясь по узкой тёмной лестнице, Аркадий вновь услышал крики. На этот раз мужские.
— Ну, французы, мать их!
— Что такое?
— Десять дней скитался по ночлежкам, думал, хоть в Парижике помоюсь, так на ж тебе…
— Мойся, кто тебе не даёт!
— Да я в эту ванну в скафандре не лягу, буду терпеть до Москвы…
Аркадий изумился. Охота им в такую погоду ванны принимать!
Выбравшись из этого гнилого места в центр, он, наконец, ощутил себя в Париже. У него как раз был выходной, и перед вылетом на родину он мечтал расслабиться.
Поэтому без малейшего сожаления покинул гостиницу и с упоением отдался хождению по улицам…
Прозрачный воздух парижских улиц в марте приобретает розовый оттенок. На фоне этой лепоты шевелятся контуры деревьев, отметая выдумки импрессинистов об отсутствии чёрных линий в природе. На Елисейских полях разгуливает запах булок и пирожных, что тоже портит романтикам всю их романтику. В такой гурманской атмосфере хочется не под руку пройтись, а, воровато озираясь, забежать во все кафе сразу, надкусить всё, что там имеется и, стыдливо пряча глаза, скрыться в местах попроще, в тиши менее престижных улиц. К счастью, таковые имеются неподалёку.
Улочки сразу за Гранд Опера ничем особенным не отличаются, хотя расположились на бойком месте, в самом центре Парижа. На зданиях почти нет вывесок, а те, что есть, более чем непритязательны. Зелёная табличка «Self» и отсутствие каких-либо запахов свидетельствуют о том, что уж в этом-то месте вас точно не разбалуют, и вы интеллигентно, не торопясь и никому не бросаясь в глаза, выпьете минералки или пива, закусив листочком салата. Здесь никому ни до кого нет дела, публика исключительно местная, погружённая в свои проблемы, а посему на иностранцев ноль внимания. Словом, другая планета. Двери тоже не совсем обычные, как в московском метро. Тяжёлые стеклянные створки летают целый день туда-сюда, ибо делать им больше нечего…
Заплатив внизу у кассы, рядом с маленькой витринкой, где навалены бутылки и жестянки вперемешку с бутебродами, Аркадий, торжественно неся перед собой поднос, поднялся по скрипучей лестнице наверх и там, в неожиданно просторном, светлом зале, присоединился к общей трапезе.
После двух бутылок пива ему вдруг показалось, что он уже почти что местный и что ему даже скучно в Париже.
Скучно в Париже! За такие мысли он был немедленно наказан. В смысле, получил незабываемую встречу.
Спускаясь после трапезы по вышеупомянутой скрипучей лестнице, он вдруг заметил внизу на выходе шикарную даму лет пятидесяти в розовом пальто, с бриллиантами в ушах и с седой прической, будто только что из парикмахерской. Дама стояла в позе швейцара и держала — неужто же для него?! — широко распахнутой стеклянную летающую дверь.