– У меня врождённый рефлекс… в организме… «рефлекс Авеля называется». С ним появляется на свет каждый пятый…
– Ни фига себе!
– Вы про ядерную кнопку слышали?
– Так ты определился в ракетные войска?
– Нет, просто нам тоже требуются люди с устойчивой психикой. Кто попало может так нагадить, что вся планета полетит к чертям… Вы не поверите: проект чумовой, а по деньгам – так и вовсе миллиардный!
– С этого места помедленнее! Слишком тараторишь…
– Постараюсь. А самое интересное – чтобы получить эту работу, нужно было, всего-то навсего, проявить себя пай-мальчиком!
– Голубым, что ли?
– Ха! Если бы голубым! Тогда и объявлений давать не пришлось бы. Только свистни – сразу орава набежит А таких, как я, целых три месяца набирали!
– Интересно, по какому принципу?
– Принцип обычный, что-то вроде собеседования, только не в офисе. Вы же помните, как у вас на фирме набирали секретарш?
Аркадий кивнул, а Риммочка поморщилась.
– Ну вот! Сначала смотрят, во что одета, не грызёт ли ногти… Ну, чтоб шефа потом не позорила!
– Ненавижу, когда грызут ногти, – поддакнул Аркадий.
Шамиль продолжил, стараясь артикулировать.
– Следующим этапом её проверяют на сговорчивость и длинноногость…
– Ну, ноги в работе – не главное… – возразил Аркадий как-то неуверенно. Сказал бы уверенней, Римочка бы не поморщилась вторично.
Племянник за реакциями не следил. Он много выпил и теперь с трудом концентрировался на повествовании. Артикуляция местами, всё же, подводила.
– Потом начинается третий этап, самый главный…
– Какой?! – шумно выдохнула Риммочка.
– Не мешай! – цыкнул Аркадий.
– Да знаю я и так! – вдохнула Риммочка обратно выдохнутый воздух, поёжилась и с обречённым видом нахохлилась. Решила больше не встрявать. Покамест.
Аркадию же нетепелось выудить побольше информации.
– Выкладывай скорей, что твой начальничек имел в виду, а то ходишь вокруг да около… Причём тут мои секретарши? Тем более, что бывшие…
– Ладно. Уже закругляюсь. Этап проверки был всего один: первый, он же и последний. Кандидатов проверяли на уровень агрессии…
– Прямо в метро анализы брали?
– Нет! Просто проверяли, способен ли экзаменуемый на беспричинную жестокость…
– Ну и как ты у нас? Способен?
– Раз придерживаю двери, значит не способен… В принципе…
– Хм! Значит, кто каким макаром появлялся из метро, зависела его дальнейшая карьера?
– Ну, примерно…
– Придержал стекляшку и – получай шикарную работу?!
– По крайней мере, внешне всё выглядело так…
– Поздравляю! Тебя попутали сектанты! Не успеешь оглянуться, как и мычать заставят… хором… Потом квартиру оттяпают… Иных они и до петли доводят! Тут за мной тоже… недавно две дуры гонялись по всему Парижу… Тоже сектантки…
Из местных…
Риммочка сильно изумилась, но сказать ничего не решилась. А даже если и решилась бы, ей всё равно бы не дали, ибо в прихожей бренькнул звонок. Она помчалась открывать и узрела на пороге Мироновну, соседку этажом выше.
– Вы так орёте, что спать невозможно, хоть окна позакрывайте, что ли! Римма, у тебя с мозгами лучше, чем у твоего, соображать должна!
– Надежда Мироновна, вы уж извините, но летом окна закрывать не хочется. Мы постараемся не так громко…
Как только Риммочка привела Мироновну, Аркадий прекратил терзать Шамиля и резко переключился на свою давнишнюю любовь. Тем более, что он уже успел надраться.
– Мироновна, здорово! Я по тебе скучал! Садись, давай омоем усталые пломбы!
– Куда ж я, в бигудях-то? Ну, ладно… Я только на минутку…
– Хлопни рюмку, и сон – как рукой!
– Ну, давайте, что ли, все вместе…
Никого особенно не дожидаясь, Мироновна тренированным жестом опрокинула предложенную дозу.
– Всё равно не орите, а то соседи сбегутся… особенно когда унюхают, что наливаете… Вы тут про что… конкретно… рассуждали?
Мироновна, как бы ненароком, зыркнула на красивого молодого азиата, сидевшего за столом. Она изо всех сил притворялась, что видит его впервые, хотя такого быть не могло. Мироновна всегда всё в доме узнавала первой: кто в какой квартире живёт и чем дышит.
– Про что рассуждали? Да про метро! Тебе, я вижу, тоже стало интересно, раз прискакала?
– Ну, и как оно? Ещё не провалилось? Говорят, его чёрные снова взрывать собираются…
Тут Мироновна, уже не украдкой, а совершенно откровенно, глянула на Шамиля. Тот был жгучий брюнет. По всем нынешним приметам – опасный тип. Фактор риска.
– Ладно, так и быть, открою тебе тайну… Ты ведь нам не чужая… Мы тут… теракт планируем…
– К-ккакой… теракт?…
– «Какой-какой»! Абнакнавенный! Вот как раз пришёл наш консультант, щас он тебе всё раскажет… Ты не представляешь, какие бабки крутятся вокруг проекта!
Миллиарды!..
Старуха вскочила – Ну, вы тут работайте… а я пойду… спокойной ночи…
Риммочка бросилась за ней в прихожую.
– Надежда Мироновна, вы ничего такого не подумайте. Мы шутим. К нам племянник приехал, вот и выпили.
– А я смотрю, от кого это каждый день косоглазый шастает? С чемоданчиком! Как-то случайно выглянула в окно, а он – шасть из подъезда… В пиджаке весь, в галстуке весь… А чемоданчик на вид тяжёленький… Я уж подумала – динамит. Уже хотела вопрос поднимать, но раз ты говоришь… Точно племянник?
– Точно, могу паспорт показать. Он из Орехово-Зуево.
– Да не надо, что мы, звери что ли? Антошка у меня добрый… хотя и справедливый…
Глава 4.
Сын Мироновны Антошка работал участковым, но только не на их, а на другом участке. Специально попросился подальше от дома. Зарплата у мента издевательство одно, а жить ведь как-то надо. Про его хлебные места знали только считанные люди.
Двое коллег, собратьев по бизнесу, да начальник-хапуга. Плюс все соседи по дому…
Антон Кирпичников был единственным кормильцем своей матери. По документам. А на деле кормила-то его как раз она.
Мироновна целыми днями выстаивала у метро, продавая дешёвые сигареты. Рядом с ней, как правило, стояли ещё несколько старух. Три-четыре, не больше. Можно было подумать, что остальные старухи в районе торговать сигаретами гнушались. Да только это не так. Остальным не давал становиться в этот ряд Антошка.
– Римма, я тебе зла не желаю, – доверительно зашептала Мироновна. – Если решили комнату сдавать, сдавайте на здоровье, но жильца зарегистрируйте! Так всем спокойнее будет.
– Не волнуйтесь, Мироновна, мы же с вами не первый год знакомы. Это действительно наш племянник.
– Нет, если хочешь третью комнату сдавать – сдавай! Чего ей зря пустовать? А твой-то, небось, рад, что тёща переставилась?
– Ну что вы такое говорите?!
– А то и говорю, что все кругом только и ждут, когда площадь освободится. Народ – зверьё! Садисты! Войну на них надо! Сталина! А разврат кругом какой? В телевизоре ведь что? Одни жопы на экране! А завтра день пограничника! Даже концерта не дадут, сволочи!
– Мироновна, какие жопы? – прорезался Аркадий. – Тебе о душе надо думать!
– Смотри, подслушал, окаянный! Уйми своего борова, Римуль, а то орёт, будто его режут… без наркоза…
– Аркадия на работе сократили, – шепнула Римма.
– Ой, правда?! – расцвела Мироновна, – Ну, тогда всё ясно! Ладно, пойду… Завтра рано вставать. Причёску перед выходом надо будет сделать… Завтра ведь день пограничника! – повторила она с явным вожделением.