Потом она совершила ровно две ошибки, плавно проистекающие одна из другой. Она не расскажет Льву. Может до встречи с Ритой действовала бы иначе, но после знакомства с названной и заранее одобренной его мамой невестой, ее оценка их отношений сильно изменилась. Их связывает даже меньше вещей, чем она считала. Страсть. Она пройдет и быстро. Станет создавать проблемы, события ускорятся. Следовало поменять сим-карту. Но как объяснить смену номера Терновскому? Он станет расспрашивать и ей не выдержать самого малого давления, устроит ему истерику и выложит все без утайки. Поэтому, единственное, что оставалось — заблокировать номер Аркадия. Слабая мера защиты, она понимала, но поделать ничего не могла.
Аркадий всегда утверждал, что это он нужен ей, не наоборот. Таких, как она тринадцать на дюжину, можно пучками задешево на базаре покупать. Ему гордость не позволит долго ее преследовать. Ника ошибалась, как никогда. Она совершенно не разбиралась во внутреннем мире Аркадия и принимала его громогласные утверждения за чистую монету, за его настоящие мысли. Она никогда не отправляла людей в черный список, ей пришлось потрудиться и залезть в интернет, чтобы понять последовательность действий. Аркадий успел перезвонить дважды, но вызовы она уже не отвечала. Сердце колотилось с такой силой, что она чувствовала его сильные и частые удары в горле и прямо под языком. В квартиру Льва она шла медленно-медленно, аккуратными шажками, боясь оступиться. Казалось, стоит споткнуться и хрупкий мир вокруг разлетится на тысячу кусочков, окончательно утратив реальность. Добравшись, она заперлась в ванной при выделенной для нее комнате, села прямо на пол, скрестив ноги, подобрав колени поближе к груди, в неосознанной потребности защитить уязвимый, мягкий живот.
Она просидела так два часа, ей пытались дозвониться с других, совершенно незнакомых номеров, она отправила их в черный список и поставила телефон на беззвучный. Единственный человек, которому она хотела отвечать на звонки Лев, и он скоро придет домой. Мысль о его возращении заставила ее подняться. Приготовить она не успевает, придется довольствоваться ресторанной едой, но Лев говорил, что она не должна каждый день подавать разносолы. Нужно привести себя в порядок и попросить его, когда придет. Есть надежный, проверенный способ вернуться в настоящее, выбраться из топкого болота неуверенности. Ей нужен Терновский в совершенно определенном, конкретном смысле.
Ника разделась и забралась в чашу ванны, взяла мягкий шланг душа, включила воду. На полноценную ванну ее сейчас не хватит, волосы мочить тоже не стала, выкупалась так, провела ладонью по лобку, ногам и подмышками, проверяя достаточно ли гладко. Все в порядке, она хорошо следила за собой, появилось время и острое желание понравиться определенному человеку, имеющему доступ к самым сокровенным ее местам.
Ожидание мучило, и она использовала время, как слабую подготовительную пытку, воображая, что он заставил ее терпеливо ждать своего прихода. Лев бы не одобрил. Нижняя не должна самостоятельно выдумывать себе страдания. И кто в этом виноват, если не он? Слишком долго не кормил девочку, она голодная, одних давно позабытых шлепков совсем недостаточно. Ника долго не соглашалась сказать, что она сможет принять от него и поэтому процесс затянулся. Раскатившиеся в тишине комнат звуки звонка заставили ее подскочить на месте и буквально полететь к дверям. На ней совсем тоненькое и короткое домашнее платьице. Широкие лямки поминутно соскальзывают вниз то с одного, то с другого плеча, грудь почти не прикрыта. Ткань не прозрачная, но настолько податливая, что запросто вырисовывает не только вершины сосков, но можно угадать сами их ареолы, едва заметно выступающие над поверхностью груди. Никакого белья. Она светит коленками, платье приталенное, но юбка широкая и нужно сильно изловчиться, чтобы присесть, не осветив все вокруг еще и попкой. Ника старалась. Ей не стерпеть отказа.
Лев глянул на нее и поспешил запереть дверь за собой. На площадку выходят двери двух квартир, он не хочет демонстрировать свое сокровище соседу, обойдется. Тем более площадку они делили с пожилым промышленником, распродавшим предприятия и перебравшимся на пенсии в северную столицу. Еще сердце не выдержит у старичка. Кроме обычной кожаной папки у него при себе большой крафтовый пакет.
— Что такое, моя девочка? — заглядывая в ее взволнованное лицо, спросил Терновский, догадываясь без подсказок, передержал, не выдержала, бедняжка.
— Пожалуйста, — отказываясь точнее попросить, почти простонала Ника.
Она кинулась к нему прямо с порога, но остановилась примерно за полметра, словно натолкнувшись на незримую заградительную стену. Ее инициатива имела пределы, она сделала достаточно, по внутренним убеждениям, гораздо больше положенного.
— На колени, — не совсем включившись в происходящее, скорее сняв запреты, которые постоянно сдерживали его натуру в обычной жизни, сказал Лев.
Терновский позволял ей привыкнуть, бестрепетно приблизиться к нему, убедиться, что бояться нечего, научиться ему доверять. Пришло время посмотреть, чего они смогли достигнуть за полтора месяца совместных вечеров, разговоров, ласк и безудержного секса.
Ника отреагировала на приказ моментально, словно давно его ждала, так и было. Опустилась на ониксовые черно-белые плиты прихожей, скромно сдвинув колени вплотную и запрокидывая голову, стараясь сохранить зрительный контакт, убедиться, что делает правильно.
— Милая, — мужчина погладил ее по щеке, поощрительно улыбаясь. — Немного дисциплины сегодня вечером. Ты не против?
Ника молча согласно закивала.
— Нет, сладкая, открой ротик и скажи вслух, чтобы я тебя слышал, — не удовлетворился молчаливым потворством доминант.
— Я не против, все, что захочешь, пожалуйста, — послушалась и скороговоркой выпалила девушка.
Честно признаться, она не совсем понимала, что такое тематическая дисциплина, но выполнять всякие распоряжения ей в радость. В сущности, именно практиками дисциплины, основанными на поручениях, редких наградах за них и гораздо более частой ругани, она занималась с домовладелицами, чьи дома содержала в порядке. Женщины были не в курсе, но им нравилось. Ника пришла к этому виду взаимодействия совершенно интуитивно, не вполне понимая, что делает. Терновский на недостаток опыта пожаловаться не мог, он прекрасно знает, чем занимается.
— Какое стоп-слово будем использовать? — вполне обыденно соблюдая элементарные правила безопасности, спросил Терновский, прикрывая глаза, выравнивая дыхание, настраиваясь.
Зачем оно вообще нужно? Ника полностью уверена, что выдержит все и так, не имея возможности его остановить. Пришло в голову, что стоит озвучить ему свои мысли, он немедленно прекратит. Следующий раз наступит не раньше, чем она заучит наизусть принципы добровольности, безопасности и разумности. Не просто будет повторять их на автомате, а полностью примет, проникнется. Рисковать и упустить момент Ника не могла. Слово выбирала принимающая, считалось легче запомнить и не растеряться. Ника вспомнила, как ездила к нему на старенькой электричке, до станции сначала добиралась на маршрутке, тряслась в вагоне. Через станцию проходил знаменитый электропоезд «Ласточка», но она покупала билеты на транспорт попроще, у нее слишком большой номер, откинула последнюю цифру.
— Шестьсот тридцать? — произнесла с вопросительной интонацией, словно интересуясь у Льва подходит или нет.
— Длинновато, — отреагировал Терновский. — Хотя нормально, оставляем.
Выбор нижних обычно не отличался индивидуальностью, всех устраивал общепринятый светофор, для случайных сессий он подходил как нельзя лучше. Занятому сверх меры верхнему, трудящемуся в поте лица своего и размахивающему плеткой налево и направо, бывает тяжело запомнить несколько слов и какое у кого. Лев никогда не коллекционировал нижних, ему вполне достаточно одной, постоянной. Собеседования не в счет, ничего серьезного, требующего стоп-слов на них никогда не происходило. И он их не устраивал, находясь в более-менее стабильных отношениях. Другое дело, когда временно оставался в одиночестве, чего не сделаешь, чтобы накормить зверя. Когда же девочки проявляли серьезное отношение и не соглашались пользоваться обезличенными словами, их выбор удивлял. Лев не переспрашивал, почему именно такое, не заставлял сомневаться в себе, но ему порой любопытно, как они его совершали. Он много размышлял на эту тему, понимая, что скорее всего остается бесконечно далеким от истины, но ничего, помогало затвердить стоп-слово на уровне подкорки, пока мысленно вертел так и сяк. Исполнив свои обязанности и защитив ее от себя самого, решил продолжать.