Наконец он очутился в травянистой ложбине, где из-под мшистых валунов бил маленький родник, и устроился на валуне. Размышляя о странном счастье, столь неожиданно вошедшем в его жизнь, влюбленный юноша будто снова окунулся в один из тех старинных романов и волшебных преданий, которые так любил читать. С улыбкой он вспомнил ту язвительность, с какой Доротея де Флеше критиковала его пристрастие к подобной литературе. Что, интересно, она бы подумала теперь? В любом случае, вероятно, ей было бы все равно…
Размышления его внезапно прервал шорох листьев. Черный волк выскочил из рощи и заскулил, будто пытался привлечь внимание Ансельма. Вся волчья свирепость, казалось, куда-то исчезла.
Заинтригованный и немного встревоженный, Ансельм с удивлением смотрел, как волк лапами выкапывает какие-то растения, немного напоминающие дикий чеснок, а затем с жадностью их глотает.
Дальнейшее изумило юношу еще больше. Только что он видел перед собой волка — а в следующее мгновение на том же самом месте возник худощавый мускулистый мужчина с иссиня-черной гривой волос и бородой. Глаза незнакомца пылали мрачным огнем, волосы доходили почти до бровей, а лицо заросло бородой практически до самых нижних ресниц. Руки, ноги, плечи и грудь его были покрыты щетиной.
— Не волнуйся, я не хочу тебе зла, — произнес мужчина. — Я Малаки дю Маре, колдун и бывший любовник Сефоры. Пресытившись мной и опасаясь моего колдовства, она превратила меня в оборотня, тайком напоив водой из одного озера, что таится в заколдованных землях Силера. На озере этом с давних времен лежит проклятие ликантропии, и Сефора укрепила его мощь своими заклинаниями. Я могу сбрасывать волчью личину лишь ненадолго во время новолуния. В остальное время я могу обрести человеческий вид совсем на короткий миг, проглотив корень, который, как ты видел, я выкопал и съел. Но корни эти — большая редкость, и отыскать их очень сложно.
Ансельм понял, что Силер опутан волшебными чарами гораздо более изощренными, чем он представлял себе до тех пор. Но в своем ошеломлении он все же не мог поверить странному существу, стоявшему перед ним. Ему доводилось слышать множество историй про оборотней, которые в средневековой Франции считались делом совершенно обычным. Люди говорили, что их жестокость была жестокостью демонов, а не простых животных.
— Позволь мне предостеречь тебя от смертельной опасности, в которой ты находишься, — продолжал между тем Малаки дю Маре. — Ты опрометчиво позволил Сефоре соблазнить тебя. Если у тебя есть хоть капля мудрости, беги прочь из Силера как можно быстрее… Эта страна уже давно погрязла в колдовстве и зле, и все, кто живет в ней, так же стары, как и сама здешняя земля, и точно так же прокляты. Слуги Сефоры, встретившие вас прошлым вечером, — вампиры, которые днем спят в склепах под башней, а ночью выходят. Через врата друидов они пробираются в Аверуань и охотятся там на людей.
Он немного помолчал, точно желая придать особое значение словам, которые собирался сказать. Глаза его зловеще сверкнули, в низком голосе послышались шипящие нотки.
— Сефора и сама — древняя ламия, почти бессмертная, и пьет жизненные силы молодых мужчин. На протяжении этих веков у нее было множество любовников, и я могу лишь оплакивать их печальный конец, хотя и не знаю всех подробностей. Молодость и красота, которые она сохранила, — лишь иллюзия. Если бы ты мог видеть Сефору в истинном ее обличье, ты с отвращением содрогнулся бы и в мгновение ока излечился от своей опасной любви. Ты увидел бы ее — немыслимо старую и омерзительно порочную.
— Но разве такое возможно? — удивился Ансельм. — По правде говоря, я вам не верю.
Малаки пожал волосатыми плечами:
— Ну, я тебя предупредил. Однако близится время моего превращения в волка, и мне пора. Если придешь ко мне потом в мое жилище, в миле к западу от башни, возможно, мне удастся убедить тебя, что я сказал правду. А пока спроси себя, попалось ли тебе на глаза в комнате Сефоры хотя бы одно зеркало, какие непременно должны быть у молодой и красивой женщины. Вампиры и ламии боятся зеркал, и отнюдь не без причины.
В башню Ансельм вернулся в смятении. То, что он услышал от Малаки, было неправдоподобным. И все же его беспокоили слуги Сефоры. Утром он не заметил их отсутствия, но с предыдущего вечера они все еще не появлялись. И он действительно не видел среди безделушек Сефоры ни одного зеркала.
Чародейка уже ожидала его возвращения в зале башни. Одного взгляда на ее совершенную женственность оказалось достаточно, чтобы ему стало стыдно за сомнения, порожденные словами Малаки. Серо-голубые глаза Сефоры вопросительно глядели на Ансельма, глубокие и нежные, точно глаза языческой богини. Он без утайки поведал ей о встрече с оборотнем.