Дата!
Вторник, 10 августа 1999 года.
А на поезде он ехал в последний день июня. Нехило…
Упражнения с растянутым временем, похоже, не прошли даром. Полтора месяца — как с куста. Так вот почему на вокзале сейчас так тихо! ЧП уже подзабылось, жизнь вошла в привычное русло. Дорога давно открыта, усиленные наряды никого не поймали. Так что он, можно сказать, удачно перескочил…
Удачно?!
Дебил, надо маме срочно звонить! Это для него крушение вчера было, а для нее — шесть недель назад. И остатки поезда наверняка по телевизору показали. Что она подумала? Блин…
Где у них узел связи?!
…Выйдя из телефонной кабинки, Андрей минут десять стоял и бессмысленно озирался. Кажется, к концу разговора мама уже немного пришла в себя — во всяком случае, почти перестала плакать. И даже пообещала, что если он опять надолго исчезнет, она уже не будет так реагировать. Короче, словами такие беседы не передать…
Телевизионные репортажи в первые дни напугали маму до полусмерти, но потом они же подарили надежду. Оказывается, через какое-то время пропавшие люди начали возвращаться. Поодиночке и группами они появлялись между Воронежем и Москвой — напуганные, растерянные, не понимающие, что с ними произошло. Только что они сидели в вагоне — и вдруг оказались в чистом поле, в лесу или на улице незнакомого города. Особенно офигели несколько пассажиров СВ, которые десантировались на Люберецкие поля аэрации.
Проще всего оказалось тем, кто привык держать деньги и документы в карманах. Им, по крайней мере, нетрудно было подтвердить свою личность. Остальным в этом смысле повезло меньше. Жители деревень по маршруту исчезнувшего состава рассказывали, как в дома стучались полуголые люди с круглыми от испуга глазами. Спешно созданная комиссия сбилась с ног, составляя списки «воронежских потеряшек», как их прозвали особо циничные журналисты. Власти пообещали пострадавшим выплатить компенсацию, и уже появились первые самозванцы — они заявляли, что тоже ехали в поезде, хотя билетов на них никто не выписывал. А парочка наиболее продвинутых пассажиров пообещала засудить МПС, выкатив иски с шестью, а то и с семью нулями. В общем, драма, как это периодически бывает в России, постепенно превращалась в бардак. Но главное, что люди остались живы, и мама каждый день прилипала к телеэкрану, ожидая, что вот-вот появится и Андрей. И Анька звонила, спрашивала…
Несколько ошалев от всех этих новостей, он купил в киоске баночку кока-колы и, не поморщившись, выдул ее почти единым глотком. Когда в голове слегка прояснилось, Андрей сообразил, что все еще держит в руках газету. Ну что ж, теперь можно и почитать.
Он поискал, где можно присесть. В зале ожидания нашлось свободное место — возле толстой тетки, которая дремала вполглаза, периодически вскидываясь и ощупывая безразмерные сумки. Дальше галдела компания молодежи в шортах и с рюкзаками. Наверно студенты в поход собрались. Или только что из похода — все загорелые, спортивные, аж противно. Рядом с ними дремал мужик с пропитым лицом. Багажа у него, вроде, не наблюдалось, и вообще было не похоже, чтобы он собирался куда-то ехать — скорее, просто ночевал на вокзале. Мимо ходили люди, подошвы шаркали по грязному полу, сумки с колесами скрипели на поворотах. Кто-то периодически ржал. Дикторша монотонно бубнила: «Нумерация вагонов с головы поезда…» Вокзал жил обычной жизнью, и всем было наплевать, что рядом бродит мерцающий…
Зато газетчики должны ему цистерну коньяка подогнать, подумал Андрей, наконец-то развернув «Коммерсант». Такую сенсацию обеспечил — до сих пор центральная тема. Вот, пожалуйста, на первой полосе, крупным шрифтом: «Поезд-призрак переехал директора ФСБ». Впечатленный этой метафорой, он начал читать статью:
«Вчера президент России Борис Ельцин отправил в отставку директора Федеральной службы безопасности…»
Да уж, попал мужик под раздачу:
«Официальная причина отставки — отсутствие прогресса в расследовании инцидента южнее станции Лиски…»
На фотографии невысокий чекист стоял перед гневным Ельциным, упрямо сжимая губы. Андрей ему посочувствовал. Ведь, если вдуматься, фээсбэшники все сделали по уму. Им зачем-то надо было, чтобы Андрей уехал в Эксклав. Причем сам, без внешнего принуждения. И они добились этого в рекордные сроки. Через сутки после разговора с майором товарищ Сорокин уже бежал за билетом. Конечно же, они знали, в какой вагон он садится. И следили за каждым шагом. Кто-то из пассажиров наверняка был из их конторы. Например, тот самый крепыш, что к столику подходил. Или дедушка-стихотворец. Или его «наяда» — не угадаешь.