- Нам нужно пойти с тобой к моему начальнику, но можем сделать это попозже, если ты не готов прямо сейчас.
- Не готов к чему? Он меня арестует?
Лопырев слышал от коллег, что Перевалов в своей обычной манере даже со своими детьми особенно не церемонился, и наверняка устроит допрос маленькому человеку, которому больше всего сейчас нужна была еда, вода и тепло. Ему стало как-то не по себе. Тем более Перевалов наверняка еще сам не решил, что нужно делать с ребенком, и того ожидают мучительные часы ожидания в неприятном Большом кабинете. Сердце защемила жалость.
- Нет, конечно… Конечно, он тебя не арестует. Ты же не преступник. Хотя тебе не следовало здесь появляться, твой поступок повлек за собой много неприятностей.
- Тогда я к нему не хочу вообще идти.
- Почему?
- Я хочу, чтоб он меня арестовал. Тогда я бы увидел папку. А если нет, то зачем мне тогда встречаться с какими-то начальниками, если от них никакого толку, одни дурацкие вопросы.
Лопырев снова растерялся. Он так до конца и не понял, как правильно отвечать и общаться с этим ребенком.
- Он не сделает тебе ничего плохого. И я все равно больше ничем не могу тебе помочь.
- Может быть, ты сам можешь меня арестовать?
Владька с надеждой посмотрел в глаза Лопыреву, и под этим взглядом Лопыреву захотелось провалиться сквозь землю.
- Послушай… Здесь плохое место. Тебе нельзя здесь находиться. Это… не положено. Везде, где бы ты ни был, лучше, чем здесь, просто поверь мне. У твоего папки не было выбора. Но ему здесь не плохо. Это место для взрослых. Твой папка - взрослый, и он здесь не потому, что просто захотел.
- Я тоже уже взрослый. И выбор мне не нужен. Я его уже сделал. Теть Вера всегда говорит, что я слишком уже взрослый для всяких игр и прочих детских вещей, которые есть у других детей. Почему я не могу тогда жить среди взрослых? И еще она говорит, что я должен сам уметь жить. Я не знаю, как это - уметь жить. Мне кажется, я и так умею. Ведь я живу. И не умираю. Значит, умею. Все умеют! И еще мне кажется, что я должен делать то, что хочу, потому что то, чего я не хочу, меня постоянно заставляют делать взрослые, значит, когда я буду делать то, что я хочу, тогда и я повзрослею. Вот ты же взрослый?
Лопырев сидел рядом, стараясь не смотреть ему в глаза, и медленно кивнул, предчувствуя очередной подвох. Мальчик говорил очень искренне, болтая ногами под кушеткой. С его худых ботинок летела грязь комьями.
- Да, я взрослый.
- Ты всегда делаешь то, что хочешь?
- Не всегда.
- Почему?
- Потому что иногда то, что я хочу, нельзя делать.
- А кто сказал, что нельзя?
- Другие взрослые.
- А им кто это сказал?
- Сами так решили.
- То есть, получается, они этого хотели?
- Получается, так.
- Значит, ты еще недостаточно взрослый?
Лопырев не знал, что ответить. Проще было согласиться.
- Получается, что да. Понимаешь, есть вещи, которые решены за меня, и без меня, и они появились задолго до моего рождения. Я просто подчиняюсь.
Владька промолчал. Комья продолжали отваливаться и падать под кушетку. Лопырев мысленно пересчитывал лежавшие на полу кусочки.
- Это и есть та дисциплина, о которой ты все время талдычишь?
- Да. Это она и есть.
- Это ужасно скучно. У тебя есть какая-нибудь еда? У меня живот сводит.
Лопырев спохватился. Опять упустил из виду самое важное.
- Пошли, я что-нибудь найду для тебя.
Они зашли в кабинет. Лопырев подошел к своему столу, на ходу вспоминая, есть ли у него вообще хоть что-нибудь съестное. Открывая поочередно свои ящики, он вытащил из них подсохшие печенья вместе с крупными крошками, жухлое яблоко в точках, и три конфеты, которыми его пару дней назад угостила молодая повариха. Она строила ему глазки с самого первого момента, как устроилась на кухню, и все время чем-нибудь угощала. Лопырев осмотрел запасы. Не густо, но лучше, чем ничего. Все равно раньше утра ничего другого не найти. Не по камерам же идти в поисках заначек. Чайник он поставил сразу же при входе, и он уже начинал пыхтеть и посвистывать.