— Лер, подожди! — до нитки промокший Рюмин взбирается по железным ступеням и падает на ободранное, прожженное бычками и спичками сиденье возле меня. — Этот гребаный цирк достал. Он… рисуется и намеренно тебя гасит. Может, прямо при всех начистить его ублюдочную рожу?
— За что, Илюх? — захлебываясь в рыданиях, жалко улыбаюсь я. — Я… в общем, сама нарвалась. И он вчистую меня сделал.
Глава 11
— А что за дела у тебя с Волковым, почему я ничего о них не знаю? — Илюха кажется милым и заботливым, но в глубине его зрачков засела затаенная обида — совсем как в детстве, когда я предпочитала играть с другими ребятами, а он вынужденно оставался дома с несварением или температурой.
— Не с ним, Илюх. С Бобковой. Заметил, как она расцвела?.. Я хотела ее чуточку осадить, а он впрягся за нее и уперся как баран… — я рассказываю предысторию сегодняшнего фиаско, только знатно сместив акценты и добавив дешевой драмы. Рюмин сочувствует, и от этого слезы льются сплошным потоком, а идеальный макияж окончательно превращается в боевой раскрас «морских котиков». Илюха вытирает мою щеку теплым пальцем, двигается ближе и накрывает замерзшее плечо полой своей джинсовки.
— Ничего, Лер. И на нашей улице перевернется грузовик с пряниками. Ну, или мы сами его перевернем. Если надумаешь надавать ему по щам — только свистни. Не забывай, за тебя тоже есть, кому впрячься! — Он ободряюще ухмыляется, но я стараюсь не смотреть на его губы, отстраняюсь и роюсь в сумке в поисках зеркальца.
— Наверное, я сейчас та еще уродина…
— Бывало и хуже. Помнишь, как мы хотели ведьмину корову подоить, и она хлестнула тебя по лбу грязным хвостом?
— Врешь! Такого не было! — шмыгая носом, протестую я, и Рюмин пихает меня локтем в бок:
— У меня есть это видео. Вот смонтирую ролик про всю нашу дружбу длиною в жизнь и обязательно тебе покажу!
Илюха весьма точно копирует мою мимику — испуг, злость, растерянность, досаду, и я, вопреки всему, начинаю звонко хохотать. Сквозь слезы, дождь, холодный ветер и крики взбесившихся чаек в разбитое сердце врывается полузабытая радость…
Родной дом — просторный и темный — встречает меня безмолвием, отключенным отоплением и клубами табачного дыма под потолком. Мама без света сидит на кухне, на столе перед ней возвышается початая бутылка водки и наполненный до краев стакан.
В нашей семье не принято делиться проблемами, но я так встревожена маминым состоянием, что напрочь забываю о негласном правиле и застываю в проеме:
— Что такое, мам? Кто-то умер⁈
Вздрогнув, мама гасит полуистлевшую сигарету о дно пепельницы и тихо мямлит:
— Отец больше не приедет.
Наверное, я должна упасть на пол и завыть от скорби и ужаса, но по телу разливается предательское облегчение.
— Почему, мам? — чтобы ненароком не спугнуть наклюнувшееся доверие, я аккуратно присаживаюсь на уголок дивана, и мама вдруг одним махом отправляет содержимое стакана в рот.
— Плохо все, Лер! — поморщившись, она грохает хрустальным дном по столу и всхлипывает: — Кристинка беременна!
Мама только что произнесла имя, которое нельзя произносить вслух, и я отчетливо осознаю: правила изменились. Теперь ненормальную, тупую и мерзкую ситуацию, в которую родители загнали себя и меня, можно, наконец, предметно обсудить.
— Воистину, беда одна не приходит… — бубню я. — Это тетя Яна напела?
— Это он сам сказал. Что теперь делать?
— Разведись! Пожалуйста, мам, разведись с ним! — умоляю я, отчасти потому, что тогда и с моих плеч свалится мешок непосильных обязательств, требований, придирок и бед.
— На что мы будем жить? — она опять тянется к бутылке, но я поспешно переставляю ее на микроволновку.
— Разве он ничего мне не должен?
— Алименты? Лер, у него официальный доход немногим больше двадцати тысяч… — мама пытается закурить, но я реквизирую у нее и сигареты, и она шумно вздыхает: — В любом случае, тебя он не оставит, а я… Не смей ему перечить! Примазывайся, льсти, угождай. Вся надежда на тебя… Поняла?..
У меня трясутся руки. Только сейчас я окончательно догоняю, насколько серьезно завишу от решений этого самодура. Он в любой момент может позвонить и поинтересоваться, как обстоят дела с его наказом, а я сумею похвастаться лишь тем, что меня легко вышвырнули с первых ролей. Что все плохо, а дать бой зарвавшемуся подонку Ванечке и зашуганной Инге у меня кишка тонка.