— А если на дороге остановят? — по какой-то неведомой причине мать продолжает о нем тревожиться, и это действует на него магически.
— Не волнуйся, зай. Зря, что ли, мой кореш Сашка — начальник полиции?
Скриплю зубами от злости и вселенской усталости, но тоже поднимаюсь на ноги.
Папаша примирительно нас обнимает, целует в щеку воняющими перегаром и луком губами и отваливает, снаружи визжат гаражные ворота и урчит мотор, а у меня от облегчения случается истерика.
— Почему ты терпишь его, мам⁈ Почему не разведешься? Весь поселок говорит, что у него там другая, и она из него веревки вьет, а ты… тупо молча унижаешься. Я не хочу так жить, мам. Я больше не выдержу!
Мама сжимает в линию бледные губы, застывает и отчеканивает:
— Хорошо, Лера, принимается. Но и ты ответь мне на один-единственный вопрос. Ты любишь этот дом, дорогие духи, вкусную еду и брендовые шмотки? Так вот. Без него у нас их не будет.
Я безнадежно проигрываю дуэль наших взглядов, — в висках стучит, рвущийся наружу вопль отчаяния раздирает горло, но я неимоверным усилием воли его подавляю.
На ходу зацепив забытую отцовскую зажигалку, сбегаю в комнату, раскрываю шкаф и сгребаю в кучу вещи и обувь, но мама настигает меня и ловко заламывает за спину руку:
— Ты что удумала, ненормальная?
— Собираюсь все это сжечь и не быть перед ним в долгу!!!
Зажигалка легко перебирается в карман маминых спортивных штанов, мама отходит в сторонку, а я оседаю на пол. Зубы отбивают дробь, по щекам текут слезы.
— А чего ты хочешь? Жить как я? Нет? Тогда не расхолаживайся. Одиннадцатый класс и выпуск не за горами. Может, папа и перегибает с методами, но с лихвой компенсирует моральный вред. Уничтожив вещи, кому ты сделаешь лучше, Лер? Просто подумай об этом. Хорошенько подумай.
Мама благоразумно оставляет меня в одиночестве и плотно прикрывает за собой дверь, а я упираюсь затылком в холодную стену и рассматриваю гладкий белый потолок.
В восьмом классе я вела страницу в соцсети и врала многочисленным подписчикам, что живу в Москве. Я и там была лучшей во всем и блистала, но меня подловили на лжи и прозвали сельской королевой. Долго хейтили, преследовали в личке, высмеивали, сводили с ума. А я всего-то пыталась поскорее вырваться отсюда, пусть даже мысленно.
Здесь нет ничего, кроме сосновых лесов, непролазных болот с россыпями черники и огромного водохранилища, воды которого — то нежно-голубые, то тревожно синие, безжизненно черные или скованные льдом — простираются до самого горизонта.
На берегу растут ветлы и покоятся лодки — сломанные и трухлявые. Когда-то на них передвигались охотники и рыбаки, но уже очень давно никто в Сосновом не занимается промыслами.
Чтобы жители окончательно не озверели от праздности, стараниями Брунгильды на песчаном пляже появились беседки и лавочки, а рядом с церковью поставили списанный зеленый локомотив с двумя вагонами, цистерной и платформой для перевозки грузов. По задумке директрисы, в поезде должен был открыться музей железных дорог, но, пока она добивалась на него дополнительных субсидий, локомотив заржавел, вагоны разворовали, а зону отдыха загадили.
Развлечения молодежи не отличаются разнообразием: летом мы купаемся в ледяных водах водохранилища и сидим на обломках тех самых лавок, а когда идет дождь — прячемся в раскуроченных вагонах, зимой проникаем в ветхую баню одинокой, выжившей из ума бабки-ведьмы, обитающей в халупе у берега и, подкинув в печку пару поленьев, устраиваем шумные вписки.
Одни и те же лица. Одни и те же занятия и разговоры… Все здесь пропитано скукой, люди больны ею и уже не стремятся покинуть эти края, а пределом их мечтаний является переезд в стотысячный Задонск.
А новенький, он… как свалившийся с неба инопланетянин, который, если захочет, может рассказать о других мирах и реальностях и даже забрать с собой. И я бы признала, что он гораздо интереснее меня, если бы имела право на слабость.
В стекло ударяется мелкий камешек, кто-то тихонько, но требовательно свистит. Я вскакиваю, стираю ладонью слезы и сопли, отодвигаю штору и, в ярком свете оживших окон соседнего дома, вижу всклокоченную Илюхину голову.
— Ле-ер, готова? — хрипит он. — Давай резче, я уже минут десять жду!
— Один момент! — метнувшись к зеркалу, я быстро крашу губы, подвожу опухшие глаза карандашом и влезаю в джинсы и свитер.
Глава 4
Мама как ни в чем не бывало наводит порядок на кухне и увлеченно болтает по телефону с тетей Яной, главной разносчицей поселковых сплетен. Та пилит ноготочки в крутом салоне в райцентре, и завтра мама поедет в Задонск — тратить отцовские деньги, наводить красоту и зависать с ней за рюмкой чая в шашлычной.