В тот период советские летчики-добровольцы были сведены в 8 эскадрилий: 1-я, 2-я и 7-я средних бомбардировщиков, 3-я, 4-я и 5-я истребительные, 6-я тренировочная средних бомбардировщиков и 8-я дальних бомбардировщиков. Они базировались на аэродромах в Чунцине и Чэнду (1-й авиационный округ), в Сиане (3-й авиационный округ) и в Ланьчжоу (1-й особый авиационный район).
К прилету в Чунцин эскадрильи Воробьева на многих улицах висели транспаранты на китайском и русском языках: «Никогда, никогда мы не простим японским агрессорам злодеяний, жертвами которых за три бомбардировки нашего города 1-го, 3-го и 30 мая 1939 года стали тридцать тысяч ни в чем не повинных китайцев». Действительно, от японских налетов страдали не столько военные объекты, сколько мирные жители. Например, 3 мая Чунцин атаковали 36 бомбардировщиков Ki-21 «тип 97». Поднявшиеся наперехват 27 «чижей» и «ласточек» сбили 4 японских самолета, подбили один и не позволили противнику сбросить бомбы на аэродром или другие важные объекты. Но они упали на пригород, в основном застроенный лачугами…
В целом за 10 месяцев (с августа 1938 г. по май 1939 г.) японцы совершили 4351 налет на Чунцин и его окрестности, сбросив 78613 бомб. Погибли 37647 человек, получили ранения 48243 человека, было уничтожено 128485 строений (в основном, хибар).
5 июня японцы вновь осуществили массированную бомбардировку Чунцина. Спасаясь, жители укрывались кто где мог, в том числе в разных тоннелях, канавах и т.п. Народу в тоннели набилось много, воздуха стало не хватать, началась давка, паника и т.п. В итоге погибло более 30000 человек. В декабре 1939 г. шанхайский корреспондент лондонской газеты «Тайме», ссылаясь на опубликованные в Чунцине официальные данные, сообщил, что «за первые 7 месяцев 1939 г., в результате налетов японской авиации на населенные пункты Китая, было убито и ранено больше 40 тыс. мирных жителей. Совершив за это время 1200 налетов, японская авиация сбросила на города и села Китая более 32 тыс. бомб. Бомбежками с воздуха разрушено 64 тыс. домов и 60 тыс. домов частично повреждено. Потоплено или разбито на куски около 400 джонок. Лишь во время налета на Чунцин 4 мая было убито 4572 чел. и 3637 ранено».
Еще в марте 1939 г. для защиты Чунцина от налетов на авиабазу Гуанянба перевели всю китайскую 4-ю авиагруппу (21-ю, 22-ю, 23-ю и 24-ю ИАЭ), там они находились до июля, не слишком успешно отражая вражеские налеты.
Описание воздушных боев при защите Чунцина во второй половине 1939 г. можно найти в весьма конспективно написанных мемуарах летчика-испытателя К.К. Коккинаки и достаточно подробных воспоминаниях Д.П. Панова, летающего комиссара эскадрильи Воробьева. Так, Панов писал, как уже в первых числах августа они парой И-15бис дважды безуспешно попытались перехватить японский разведчик, летавший на высотах около 4000 м и со скоростью примерно на 100 км/ч больше, чем у «чижа».
По воспоминаниям Коккинаки, «над Чунцином японские бомбардировщики появлялись, как правило, в лунные ночи, когда хорошо просматривались на земле крупные ориентиры». Первый групповой воздушный бой с японцами состоялся в ночь с 5 на 6 августа. По сообщениям постов ВНОС, курс из Ханькоу на Чунцин взяли четыре девятки «бомберов». Примерно в полночь объявили воздушную тревогу, и летчики «на грузовике и двух легковых машинах помчались на аэродром сквозь душную и жаркую китайскую ночь. Огромная луна светила как большой прожектор».
Панов, приступая к описанию этого боя, признался, что «больше всего боялся быть сбитым китайскими зенитчиками, которые, как я заметил еще в ходе погони за разведчиком, имеют привычку стрелять куда попало…». Он уделил много внимания описанию первого боя своей эскадрильи: «…Мы стартовали парами в свои зоны барражирования. Я, согласно боевому расписанию, занимал южный сектор над самой рекой Янцзы. На высоте 4000 метров мы зависли над рекой в паре с Василием Ремневым… На полном газу мы вышли на заданную высоту и, сбросив обороты, принялись кружиться в своей зоне, ожидая сигнала. Одним глазом наблюдали за землей, откуда с командного пункта города нам должны были подать сигнал прожекторами, а другим – за обстановкой в воздухе. Янцзы… отливала серебром в свете луны. Ситуация была пиковая: если собьют, сесть практически некуда. Под нами река, вокруг горы, чуть позади огромный город. Мягкая посадка исключалась… Но вот с земли вертикально встал, как ствол колоссального дерева, огромный сноп света, включился мощный американский прожектор. Его луч какие-то мгновения постоял строго вертикально, а потом качнулся и лег, указывая на север. Потом сразу погас.
Японцы заходили с севера. Туда и устремились лучи десятков прожекторов послабее, которые неровно секли темное небо. И вот один из них резко прервал свое движение и замер. В луче света обозначился маленький силуэтик самолета, к которому прожектористы прилипли намертво. Сюда же метнулись другие лучи, и вскоре вся японская девятка была на виду. Разбившись по звеньям, японцы шли клином. Прожектористы обнаружили их километров за 15 до подлета к цели. Увидев противника, наши истребители оставили свои зоны и устремились в атаку. С разных направлений и высот к строю бомбардировщиков протянулись огненные струи пулеметного огня. И если очереди наших ПВ-1 метров через четыреста начинали загибаться книзу и нередко не долетали до цели, то крупнокалиберные пули «кольтов» огненно-красными шариками пронизывали японский строй. Как ни странно, находясь на тысячу метров выше строя бомбардировщиков и, казалось бы, имея преимущество, я оказался в невыгодном положении: японцы хорошо различались именно снизу, где лучи прожекторов высвечивали их брюхо. Но тем не менее, приблизившись к строю бомбардировщиков, мне то и дело удавалось определить попавшую в луч прожектора цель, прицелиться и нажать гашетку…
Скоротечный воздушный бой расцветил китайское небо огненным фейерверком и рассек бесчисленными пулеметными трассами. Уже через несколько секунд стреляли не только истребители. Японские бомбардировщики, которые всегда ходили плотным строем и действовали по командам, передаваемым радиосвязью, дружно ответили нам целыми роями огненных шариков пуль, выпускаемых из «кольтов». Должен сказать, что страшно было приближаться к этим огненным роям на наших фанерных «этажерках», ведь на японском бомбардировщике огонь велся из двух пулеметов, установленных на турели – в колпаке над пилотом и из такого же колпака в центре самолета. Можно себе представить огневую мощь японского ответа, которая в несколько раз превосходила наш хиленький вызов.
Японские бомбардировщики Ki-21 на подходе к цели. Китай, 1939 г.
Техники устраняют неисправность на истребителе Ki-27
Китайский И-16 тип 5, поврежденный при очередной бомбардировке
И-15бис из состава ВВС Китая, сбитый в бою с японскими истребителями
На встречных курсах мы приближались к японцам метров на триста и давали очереди из всех четырех пулеметов. Атаковали с разных направлений. Огневой контакт продолжался две-три секунды, и бомбардировщик, обладая большей скоростью, летел дальше. Мы разворачивались и пробовали его догнать, но не тут-то было. Так мы атаковали поочередно все три японские девятки, получая ответ из крупнокалиберных «кольтов», густой как струя одеколона, выпускаемая из пульверизатора. К счастью, ни одна из этих струй не разнесла вдребезги какую-либо из наших «этажерок». Японские бомбардировщики были современными машинами, покрытыми алюминием, с мощными моторами и прекрасным вооружением. Конечно, с ними трудно было тягаться И- 15бис…
Покрутившись на виражах, мы сделали что могли, но японцы своим грозным строем прошли к цели – сооружаемым китайцами оборонным заводам на западе Чунцина и сбросили бомбовый груз, после чего легли на обратный курс. Гоняться за ними нам было не по силам. Впрочем, на следующий день китайская разведка доложила, что на авиабазе в Ханькоу японцы потащили на ремонт четыре бомбардировщика, значит, не совсем даром мы стреляли».