— Ты чего засмотрелся? — отвлекла меня Женя. — Узнал этого человека?
— Да, про него в музее училища сказано, что он Герой Советского Союза.
— Здорово. Ну что ты думаешь, по поводу Белогорска?
— Честно скажу, я не горю желанием здесь оставаться. Может это тяга к чему-то новому...
— Или романтика войны? — стала серьёзной Женя.
Может и так. И ведь знаю, что в войне нет ничего хорошего. Видел и прочувствовал всё на себе. И всё равно тянет.
— Не всех отправляют в Афганистан. Тем более, сразу...
— Но ты собираешься служить там, где это возможно с большей степенью вероятности? — перебила она меня, подойдя ближе.
— Я не могу тебе ответить на этот вопрос.
Женя отвернулась в сторону, вытирая выступившую слезу, и пошла к морю.
— Жень...
— Я люблю тебя, Серёжа, — сказала она, повернувшись резко ко мне. — И как любая любящая девушка, жена или невеста... в каком я сейчас для тебя статусе?
— Девушка и...
— Вот именно. Непонятный у меня статус, — подошла она вплотную, схватив меня за нос. — Так вот, я не хочу тебя потерять в стране, где кроме гор, полей мака и войны нет ничего. Твоя жизнь здесь, а не там.
— И не потеряешь. Я ж заговорённый! — крепко обнял её и прижал к груди.
Мы стояли так несколько минут, прежде чем Женя успокоилась и готова была снова говорить.
— Короче, Родин. Я буду с тобой, где бы ты ни был. Восток, Запад, пустыня или Сибирь — мне неважно. Куда скажешь, туда я и поеду. Всё перенесу, будь ты рядом, — сказала она. — Но обещай мне, что ты никогда не попросишься на войну сам.
— Да, мой генерал! — выпрямился я в стойку.
— Ну, и было бы неплохо, если такие... «райские» места для службы не на постоянку, договорились?
Конечно, я был согласен с такой постановкой вопроса. Осталось только мне принять важное решение — хочу ли я связать себя с Женей узами брака?
Предложение сделать Жене я действительно хочу. Да только момент надо подобрать, а тут ещё этот казарменный арест для всего взвода. В увольнение не пускают, кроме одного Рыжова. Ну не будет же он за меня делать предложение?
— Что мне нужно купить? — удивлённо спросил Тёмыч, сидя напротив меня на кровати в казарме в обед понедельника.
— Кольцо, Тёмыч. Штука такая круглая с дыркой посередине, — проводя перед ним в воздухе окружность.
— И чего? Сам сходи купи.
— Пфф, ну ты балбес, Тёмыч! — воскликнул с соседней со мной кровати Макс. — У нас с увольнениями сейчас плохо. Лишний раз попадаться в самоходе тоже не хочется. По головке не погладят.
— Ну, так бы и сказали. Чего сразу балбес? — негодовал Артём.
— Слушай сюда, — сказал я ему, рассказывая весь план.
Для Рыжова всё проще некуда. Пойти купить, мне принести, Свете не сказать. Всё очень просто. Единственный минус – это сам Тёмыч. У него талант косячить перед Светой, и она к этому, похоже, привыкла.
Следующий день – предварительная подготовка к лётным сменам. В этот раз нам предстояло отработать наведение на воздушную цель.
— Всё просто. Взлетаем друг за другом или как нас отправят, — рассказывал Швабрин, рисуя на доске пилотажные зоны. — До зоны доходим, как и обычно. Далее? — кивнул он в мою сторону.
— Перешли под управление дальней зоны. Выполняем команды по наведению. Сначала в переднюю сферу, затем в заднюю. В эфир отмечаем условный пуск каждой ракеты.
— Хорошо.
Швабрин продолжил повторять основные действия с оборудованием кабины. Особо он остановился на выводе из атаки.
— Условно пустили ракету. При загорании лампы «Пуск» пускаете раз, пускаете два, и выход из атаки. Позже нельзя, поскольку ждать в своей кабине загорания «Выход из атаки» я не хочу. Что у вас загорится в этот момент, Тёмыч?
— Тоже «Выход». А зачем его ждать, действительно?
— Потому что некоторые ждут, а потом инструктора седеют быстро, от слишком быстрого рассмотрения сопла напарника, — ответил Фёдорович. — Родин со мной летит в первом залёте, а также Бардин. Ты, Костя, на одноместном ПФМе полетишь. У него как раз поменяли фонарь.