— За последнее время многое повидал. Прочувствовал на своей шкуре, что такое быть как одно целое. Хлебанул такого... что чуть не подавился кишками своими. Нет в нашей жизни места для индивидов, а там тем более, — произнёс Баля, не убирая руки.
— Не пожму, но зла держать не буду. Прощение... да я давно уже простил. Я вижу, что жизнь тебе уже показала лучше меня всю твою подноготную.
Послышались приближающиеся шаги, и рядом с нами появилась Женя.
— Я вас долго буду ждать. Чай стынет.
Обижать девушку нельзя. Тем более, что на столе настоящий медовик и зефир в шоколаде. Пускай я и шёл по другой причине сюда, но отказать себе в сладостях не могу.
Сидели в полном молчании, которое Женя постоянно прерывала оценкой качества сладостей на столе.
— Лёша, а ты где был? Ты же вроде куда-то уезжал, — перешла Женя к вопросам.
Баля посмотрел на меня вопросительным взглядом, будто ждал моего разрешения на возможность отвечать.
— Я в Алма-Ату уехал к другу по армии. Здесь, сами знаете, вся эта история... не знаю, как меня пронесло. Наверное, надо было уехать ещё после первого отчисления...
— Возможно. А что в Казахстане? — спросил я, прокручивая в голове варианты более каверзных вопросов.
— Приехал и попросился на сверхсрочную. Отказали, поскольку местный особист накопал на меня всю информацию, а с таким послужным списком – только дворником.
— Ладно, вы общайтесь, а я по делу отойду, — сказала Женя и вышла из кухни.
Я хлебнул чаю и встал со своего места. Не хотелось мне разговаривать с Алексеем — бывшим курсантом, а вот с Алексеем-танкистом очень даже хотел.
— Как удалось попасть на службу? — спросил я, развернувшись к нему около холодильника.
— Я реально дворником работал. Жил у друга, подрабатывал на заводе и грузчиком. Потом он пришёл и сказал, что есть возможность на сверхсрочную пойти ещё раз попробовать. Особист поменялся в части, оказывается. Новый, более лояльно отнесся ко мне, но на карандаш взял.
— Дай угадаю, сто восемьдесят шестой мотострелковый полк? — спросил я. — И на службу взяли прошлой осенью?
— Верно. Войсковая часть семьдесят семь восемьсот.
— А теперь вы шестьдесят шестая отдельная мотострелковая бригада?
— Да. Штаб в Джелалабаде.
Этот полк одним из первых вошёл в Афганистан. Покинут они его только в мае 1988 года вместе с началом вывода наших войск.
Женя не торопилась к нам, поэтому мы вполне себе хорошо пообщались. Алексей рассказал, чем они занимаются и где стоят.
— Если штаб в Джелалабаде, то под вами три провинции, — сказал я, водя пальцем по столу изображая карту Афганистана.
— Нангархар, Кунар и Лагман. С местными постоянно работаем. В январе даже мятеж артиллеристов подавили в Нахрине. Двоих наших потеряли.
— Дороги перекрываете?
— На Кабул и на Гардез. Мне вот интересно, ты откуда так хорошо знаешь Афганистан? — спросил он меня.
— Не с тобой первым я разговариваю об этой стране. Учу потихоньку, поскольку придётся летать там. Рано или поздно.
— Уже думал, куда отправят служить? — спросил Алексей, допив до конца чай.
— Думал. Пока только думал, но решение не принял, — ответил я.
Баля и, правда, стал другим. Заносчивость исчезла, появилась скромность и взрослый взгляд на вещи. Такие изменения случаются с людьми, которые проходят через боевые действия.
— Мне пора, Сергей. Спасибо за разговор, — произнёс Леша и поднялся со своего места.
Я сопроводил его в коридор, куда из своей комнаты вышла Женя. Не знаю, что она там делала, но точно не переодевалась. Наверняка настроила свои звукоприёмные устройства и подслушивала наш разговор.
— Ну, пока ребят.
— Леша, а ты опять... туда? — спросила Женя.
— Сначала в Термез, а потом да. Мне ещё нужно пять лет отслужить на сверхсрочной, — сказал он, обувая кеды.
— Будь там осторожнее, — сказала Женя, прижавшись ко мне.