272 СЛОВА
Всё заметнее стало проступать из-за горизонта неясное «после войны». Заглядывая туда, президент задумывался о судьбе будущих освобождённых рабов. Его «Прокламация об освобождении» была защищена законом только на время ведения боевых действий, но что будет потом?
Более года назад, 14 августа 1862-го, в Белом доме президент уверял членов Комитета чернокожих, что лучшим решением вопроса о будущем американских негров было бы их переселение за пределы Соединённых Штатов, туда, «где климат им более привычен». Под влиянием давних идей своего бывшего политического кумира Генри Клея Линкольн как минимум с начала 1850-х годов верил, что добровольный отъезд свободных негров стал бы лучшим выходом и для белых, и для чернокожих. Линкольн утверждал на встрече, что очевидное неравенство рас делает невозможным их сосуществование в одной стране без ущерба друг для друга, что успехи Либерии (с президентом которой он встречался и беседовал) убеждают в возможности создания чернокожими своей страны где-то в тропиках, благо Конгресс выделяет деньги для такого начинания{649}.
Однако ход событий заставил Линкольна переменить точку зрения. Реакция членов Комитета чернокожих оказалась сдержанно негативной. Решительнее отозвались свободные негры Севера. Их позиция была выражена в опубликованном «Воззвании чернокожих Филадельфии к президенту Соединенных Штатов»: «Да, мы не можем не сожалеть о необразованности и бедности нашей расы. Но как ей не быть бедной и униженной, если нас попирает железная пята хозяина, не знающего иного закона, кроме стремления возвыситься и разбогатеть за наш счёт? Многие из нас здесь, в Пенсильвании, владеют своими домами и иной собственностью, в целом составляющей миллионы долларов. Зачем же нам жертвовать всем этим, бросать свои дома и отрекаться от родных мест, зачем бежать в незнакомую землю? Только для того, чтобы умиротворить злобствующих и предубеждённых предателей, поднявших оружие против правительства, их приспешников и помощников?» Со страниц «Нью-Йорк трибюн» к президенту обратился с открытым письмом преуспевающий филадельфиец Роберт Нёрвис, один из лидеров негритянского движения: «Напрасно Вы говорите мне о „двух расах“ и их „взаимном антагонизме“. С точки зрения человеческих прав существует только одна раса — это человеческая раса. Бог создал все нации, заселившие землю, с одной кровью. Сэр! Эта земля наша столько же, сколько и ваша, и мы её не покинем!» Среди членов правительства Чейз считал, что куда мудрее будет постараться преодолеть расовые убеждения и сделать Америку домом для освобождённых негров{650}.
Вдобавок эксперимент с колонизацией провалился. Идея отправить 500 поселенцев в провинцию Чирики на Панамском перешейке и положить начало новой стране «Линконии» была встречена в штыки её будущими соседями: уже в сентябре 1862 года Сьюард докладывал президенту, что Гондурас, а затем Никарагуа и Коста-Рика объявили, что не только не приветствуют негритянских поселений, но и применят силу в случае их появления{651}. Не удалась и попытка 453 негров обосноваться на острове вблизи Гаити: отвратительная организация переселения и разразившаяся эпидемия вынудили Линкольна отдать приказ о выделении транспорта на эвакуацию выживших горе-колонистов. Через какое-то время Хэй зафиксировал: «Идею колонизации президент отбросил»{652}.
Наконец (но не в последнюю очередь), свою роль сыграли мужество и патриотизм, проявленные сформированными в 1863 году негритянскими воинскими частями — они нанесли сильный удар как по уверенности в «неполноценности» чернокожих воинов, так и по убеждённости в их «чуждости» Соединённым Штатам. Куда менее патриотичными и более «чуждыми» оказались в глазах Линкольна «мирные демократы». 26 августа 1863 года в открытом письме землякам из Иллинойса президент обращался к оппонентам:
«Вы говорите, что не хотите сражаться за негров. Некоторые из них хотят сражаться за вас, но не в этом суть. Негры, как и все люди, имеют свои мотивы. Почему они должны сражаться за нас, если мы ничего для них не сделаем? Если они жертвуют жизнями ради нас, они, должно быть, руководствуются сильными побуждениями — хотя бы обещанием свободы. А данные обещания надо выполнять!
Мир уже не так далёк, как казалось… Когда он наступит, в нём будут жить те чернокожие, которые никогда не забудут, как молча, со сжатыми зубами и сосредоточенным взглядом, шли в штыки ради приближения этого мира»{653}.