Малышев достал из ящика стола сундучок, откинул крышку с инструментом за резинкой на обороте — ножи, стамески, долота, буравчики. В одном отделении уложены бруски дерева разных пород, в двух других заготовки и почти завершённые курительные трубки. Выбирал, Моль подсказал:
— Сэр, возьмите ту чёрного дерева, у которой чашечка — голова Мефистофеля. Она почти готова и, по-моему, эта последняя, какой вы занимались.
— Четыреста лет тому назад, — уточнил Шварпцкофф.
— Эта?
— Она, сэр.
Оставалось сделать несколько срезов стамеской по черенку, прошкурить, отполировать и покрыть лаком. Упрятав в кулаке Мефистофеля, Малышев выбирал стамеску. Все перебрал, вытащил, было, нож, но заправил обратно за резинку.
Офицеры зароптали: Старик всегда брал инструмент из сундучка, не раздумывая и не глядя.
Обратно за резинку засунув буравчик, флаг-адмирал запустил руку под столешницу и извлёк... кортик. Вытащил из ножен, провёл клинком по языку, сплюнул в сторону. Аккуратно, с лёгким нажимом сделал первый рез, потом второй... третьим трубка была загублена.
— Ты кто такой?! — Склист кричал.
— Разучился, стало быть, — сгрёб сундучок назад в ящик Малышев. — Рука не та: длиннее стала, потому сноровки прежней нет... Вице-адмирал Склист, собрать кортики!
Ропот стих.
— Зачем? — прошептал Моль.
— Будет метать, — простонал Шварпцкофф.
— Вице-адмирал, приказ слышали! — повысил голос Малышев.
— Слушаюсь!
Склист, малый ростом, толстый, с башкой рахита снял фуражку — только в его головной убор и могли уместиться все сорок кортиков. Спешно перешагивая с пюпитра на краешек соседнего — телескопическая стойка опасно изгибалась под весом толстяка — прошёлся вдоль шеренги сослуживцев. Офицеры, сами стараясь не упасть в яму, придерживая вице-адмирала, расторопно вынимали клинки из ножен и укладывали в фуражку, предусмотрительно рукоятью на дно тульи. Вернулся Склист на место, на пюпитре зыркнул по сторонам — в струнку выровнял свой околыш. Доложился: «Приказ исполнен, сэр»! Нажимая на педаль, опустился в яму и фуражку с кортиками выставил за бордюр, подальше от себя.
— Кру-гом!
Команду выполнили. Малышев в инвалидном кресле подкатил к бордюру и выгреб кортики. Вернулся к столу.
— Вертайтесь в зад! Кажите лики ваши, разомнусь.
— Я догадался: подменили андроидом! Флаг-адм... Субъект этот — андроид! — Девятов не шептал, не кричал, пел, крутился на месте, расталкивал локтями соседей. — А значит, кортики в нас метать — андроид же — не станет. Закон Азимова!
— Какой андроид?
— Откуда?
— Ну, точно, рехнулся.
— В яму не свались, придурок. Смирно! — По правую руку контр-адмирал Девятов соседствовал с вице-адмиралом Склистом, поднявшимся к персоналке.
— Аврал! Полундра, — не гудел обычным басом, а натужно фальцетом выдавил из себя гигант Шмидт. Сдуру встал с колен в полный рост, от чего пюпитр мотало с большей амплитудой.
Кортики, казалось, не летали из рук, а колонной выстроились под потолок каюты-ком. Жонглёр без ботинок и носков босой стоял на столе.
— Без сомнений, андроид. Старику такого не проделать, кортики он только метал — перекрестился мокрый от пота Склист. — Эй! Алекс, Алексей, Андрей, Артём — как тебя? Кукла целлулоидная, выкладывай все как есть! Где Старик?!
— Хана нам, — обречено заключил Шварпцкофф.
— В корты!! — успел скомандовать Моль.
Жонглёр метал.
— ...восемь, ...десять, одиннадцать, двенадцать, ...девятнадцать, — сидя на корточках, опустив голову на грудь, придерживая руками фуражку, глухо, сдавленно, и с облегчением на счёте «двадцать», выдыхал Склист.
Отпели песню вонзённые в дерево клинки: торчали в резных цифрах поверх голов адмиральских, сидевших на корточках в позах, что и Склист.
Жонглёр на столе кортиком состругивал ноготь с большого пальца ноги.
И вдруг!
— Развлекаетесь, — голос из угла каюты-ком.
Шмидт ошалело с корточек плюхнулся на колени¸ пюпитр, к счастью, замер, как вкопанный. Адмиралы те не паниковали, не мешкали. Встали и поторопились завести руки за ягодицы, нащупать и наложить палец на кнопку — запустить персоналку. Дождались окончания стрёкота, ступили задом в проём, козырнули, распустили ремни, сели. Чётко: слаженность, отточенность, синхронность в движениях безупречны, прежние. Шмидт повторил эти манипуляции с некоторым запозданием. Впопыхах, чести не отдал, сидя козырнул.