Аврора опять ничего не ответила, но она постаралась, хотя бы незаметно, маме Биттелиттен кивнуть. Нюсси и Бритт-Карен стояли в это время к ней спиной и смотрели на небо.
Мама Биттелиттен не понимала, почему девочки ведут себя так загадочно, и вопросительно взглянула на Аврору. Биттелиттен спряталась за спиной у мамы и глядела на Аврору испуганными глазами, а вот Пуффи лишних вопросов не задавал, он подошёл к Авроре и лизнул её прямо в нос. Тут Аврора заулыбалась, и Биттелиттен больше не смотрела на неё так испуганно.
— Пойдём с нами в магазин? — предложила мама Биттелиттен. — Или мы сходим в него вместе с тобой, когда ты будешь одна?
Аврора ещё раз кивнула, а потом сказала:
— Мне пора домой, на полдник, — и убежала.
Хватит ей играть с Нюсси и Бритт-Карен. Оказавшись у своего корпуса «Ц», она поднялась на десятый этаж и столкнулась здесь с папой и Сократом, выходившими из квартиры.
— Привет, Авророчка, ты не хочешь погулять с нами?
— Нет. Я больше вообще никогда не буду гулять.
— Да что ты такое говоришь? — недоумевал папа.
— Я больше никогда не буду гулять, — повторила Аврора, — корпус «Ч» гораздо легче ненавидеть из дома.
— Может, объяснишь мне это подробнее?
— Мы договорились ненавидеть корпус «Ч» из-за нашего сада, — объяснила Аврора, — а тут, оказывается, в него переехала Биттелиттен, ну, та самая, которая с собакой, ты её знаешь, вот почему я не хочу больше гулять, мне трудно разговаривать с ней и с пожилой женщиной…
— Ты говоришь «ненавидеть». Ты знаешь, Аврора, так недалеко до войны. Сначала две стороны ненавидят друг друга, потом кто-то выступает за корпус «Ц», а кто-то — за корпус «Ч», и не успеешь оглянуться, как все жители Тириллтопена станут врагами.
— Да, но ведь это они начали.
— Я хочу поговорить со всеми, кто живёт здесь, — сказал папа. — И со взрослыми, и с детьми.
Правда, как папа сможет поговорить с ними со всеми, Аврора не поняла. Может, он думает, что все они станут подниматься к ним на десятый этаж и встанут в очередь от самого магазина до их квартиры в корпусе «Ц»? Да он же охрипнет, если поговорит с ними со всеми.
И в самом деле, вечером того же дня папа поговорил со всеми жильцами корпуса «Ц», и это далось ему нелегко. Он отсутствовал очень долго, ведь он к тому же успел сходить в лесной дом и поговорить с родителями восьмерых детей. «Нам поможет духовой оркестр водителей-дальнобойщиков, — говорил папа, — а ещё мама восьмерых детей сказала, что нам надо устроить аукцион по продаже тортов и таким образом собрать деньги. Её мама, мы называем её бабушкой, тоже сказала, что она охотно испечет для нас большой торт. Так что я тоже испеку торт завтра рано утром».
И правда, когда Аврора проснулась на следующий день, она узнала милый и знакомый запах, который шёл из кухни, и, когда она вошла туда, на столе уже стоял торт. Во всяком случае, он очень походил на торт, ведь, когда его готовили, он, наверное, очень спорил с самим собой, нужно ли ему было составлять одно-единое целое. Сверху он слишком запёкся, в середине немного провисал, а снизу отливал чем-то светлым, как бы напоминая, что когда-то он был всего только опарой.
«Зато, наверное, он очень вкусный?» — подумала Аврора.
— Я его разукрашу сегодня позже, ведь на завтра мы назначили самый главный для нашей лужайки день, — сказал папа.
— Я тоже пойду с тобой? — спросила Аврора. — Вместе с Сократиком?
— Конечно, пойдёшь. Ты ведь тоже живёшь в Тириллтопене.
— Да, во всяком случае, это будет не сегодня, — сказала мама. А папа с Авророй так внимательно в это время рассматривали торт, что не обратили на её слова никакого внимания.
День лужайки
Рано утром в дверь позвонили, и на пороге появился дядя Бранде.
— Ты очень вовремя, — сказал папа, хотя он ждал дядю Бранде. — Ты с Аннет?
— Она будет чуть позже. Перед тем как нам окончательно переехать в город, ей нужно ещё многое закупить.
— Хорошо. И вы пообедаете с нами, когда всё закончится.
— Я видел объявления. В программе музыка и аукцион, на котором будут продаваться торты. А кто будет держать речь?
— Папа, — ответила ему Аврора. — Он сидел за машинкой и сочинял её чуть не до утра.
— А тебе мы поручим продавать торты, — сказал папа.
— При одной мысли я уже нервничаю.
— Вы оба говорите прекрасно, — ободрила их мама. — Я приеду как можно раньше, чтобы вас послушать.
— Перед тем как ты уйдёшь, Мари, я хочу сказать тебе кое-что, — сказал дядя Бранде. — Видишь ли… ты в самом деле не догадываешься?