— Так мы ее сейчас и проведаем, — оживился Зубатов.
— А можно? — засомневалась Ирэн.
— Нам все можно, — буркнул Генрих Генрихович, — Кто тут главный из врачей?
— Я, — вывернулся из-за спин вечерний знакомец Ирэн в белом колпаке.
— Евгений Савельевич, здравствуйте, — улыбнулась девушка, но тот лишь сдержанно кивнул, — «О деньгах переживает», — поняла Ирэн и ободряюще кивнула мужчине, мол, не думайте.
— Ты проводи нас, любезный, к той девушке, что ранена сегодня была вместе с губернатором, — распорядился полицмейстер. — Далеко это?
— Третий этаж, — деловито мотнул головой врач, — пока что в общей лежит, — моргнул он Ирэн, — А завтра в отдельную переведем.
— А что не сегодня? — уже на ходу спросил Зубатов.
— Там операционная рядом, ну чтобы не тащить далеко после наркоза…
Через приоткрытые двери палаты, где лежала Арина, доносилось общее дыхание больных.
— Восемь душ их здесь, — глянул внутрь врач, — Мне сказали, что она бредить перестала, как губернатор стрельнулся. Вы в совпадения верите? — повернулся он к Ирэн.
Зубатов тоже глянул на нее вопросительно.
— Видимо, Господь так уж решил, что смертей на сегодня хватит, — отозвалась девушка и первой шагнула в палату.
Спать улеглись в четвертом часу утра. Сыщик и полицмейстер еще долго беседовали на кухне после возвращения, а под окном фыркала пара лошадей его кареты.
Ирэн мало интересовали эти разговоры, и она все переваривала общее дыхание палаты и неожиданно худенькую Арину с растрепанными на подушке волосами.
Девушка спала лежа на спине. Фиксирующая повязка белой полосой охватывала ее, чуть топорщась на груди.
Ирэн присела и засмотрелась на этого необычного человечка, с которым свела ее судьба.
Неожиданно левая рука Арины скользнула и мягко взяла девушку за локоть.
— Ik zei het je niet komen, — прошептала она, не двигаясь и не открывая глаз.
— Опять бредит, — забеспокоился врач.
— Скажи по-русски, — шепнула Ирэн, но раненая молчала, хотя легкое пожатие на локте осталось.
— Нам бы мужиков таких, как сотрудницы ваши хотя бы вполовину, — кипятился полицмейстер на обратной дороге, — Бой девки! Где набрал-то таких?
— Ироида Семеновна из разночинцев, но биографии её иной позавидует, — делился сыщик, — Она и к ворам, если надо, вхожа. А вот Арину жалко оформить не успели, ну ничего, дай срок, мы еще повоюем вместе.
— Когда обратно-то, Сергей Васильевич? — интересовался полицмейстер. — По рабочим кружкам и еврейской рабочей партии будете встречаться?
— Непременно! Так что пару дней нам пожить здесь придется, да заодно и сотрудницу раненую проведывать будем. Мне же она в сознании нужна, чтобы первые документы с ней подписать. Вы как смотрите, Ироида Семеновна, — повернулся к ней сыщик, — Что если служанку вашу по нашему ведомству оформим?
— Вам решать, Сергей Васильевич, — устало отозвалась Ирэн, — Как только выглядеть это будет?
— Ну, невелико тут коленце, — засмеялся полицмейстер, — Мы со своими кружками рабочими хороводы и покруче водили.
— Не доводиться бы, — погрустнел сыщик, — На еврейскую рабочую партию Плеве, похоже, оскалился. Не дают ему они покоя.
— Раскин говорил, что и Кишиневский погром с его негласного добра произошел.
«Раскин, Раскин, — задумалась Ирэн, — Ага! Псевдоним Азефа. — вспомнила она, — Интересно», — и вся обратилась в слух.
Министр внутренних дел Российской Империи Вячеслав Константинович фон Плеве, со слов собеседников, получался крайним самодуром: — Разноречивые решения. Одобрение заведомо провальных проектов и желание крайних репрессий при полной несогласованности с прочими министерствами.
— Царем себя мнит! — закончил разговор в карете полицмейстер, — Вот сейчас героиню нашу спать уложим и про соображения, что делать, и проговорим.
И уже на пороге комнаты, прощаясь с мужчинами, Ирэн проникновенно глянула в глаза полицмейстеру.
— Генрих Генрихович, голубчик, — попросила она, не выпуская его руку, — Вы уж о служанке моей не забудьте. Мы два дня — и уехали, а у нее здесь никого.
— Как можно, — улыбнулся тот, — Мы своих не бросаем. Сам под полный контроль возьму!
Поезд уносил Ирэн с Зубатовым в Ойск.
Где-то за спиной остались убийца Егор Дулебов, двурушник Азеф и раненая Арина в больничной палате на двоих (со слов эскулапа — отдельная).
— Не бывает других! — кипятился Евгений Савельевич, — губернатор в такой же лежал, — в сердцах воскликнул он и осекся, — Я уж и сиделку к ней приставил, — уже тише продолжил он.