— Кого?
— Странника. Ведь ты поэтому меня пыталась укокошить?
Ро набычилась.
— А тебе что? Ты ведь не он.
— Раз я тебе не нравлюсь, то ты определенно сдашь его Фаррелу. Потому что ОН уж тебе точно нравится.
— Ты лезешь не в свое дело, Чак, — процедила Ро сквозь зубы и попятилась обратно в пещеру.
Нравится ей! Заладили. Фаррел ли, Кастеллет ли… Нашли время романтику строить! Тут, вообще, мир на грани распада, оба они — идиоты с политическими забобонами, а еще у нее своих собственных проблем хватает.
Так что отвалите, ребята!
Чак легко съехал по канату на уровень пещеры и, качнувшись, поймал ногой землю, подтянулся и шлепнулся, оставляя лужу. И вот — снова рядом, но протискивается вперед, заставив Аврору вжаться в стену и намочив подол ее платья.
— Я всегда лезу не в свое дело. Пропусти-ка теперь вперед меня. Теперь мой черед убивать в лоб.
Аврора отпрянула в сторону. Но там была дыра. И она просто посторонилась.
— Я… не пыталась тебя убивать!
— Ага, конечно… Так за что там такая ненависть к Страннику?
— Ненависть?! Я?! Да говорю ведь — я убивать тебя не собиралась, ты просто руки распускал…
А Страннику она вроде как симпатизировала, несмотря на всякое… Но не говорить же этого Чаку.
Он полз впереди, она позади. И тоже любовалась… гм… шикарным видом. Ро повернула голову в сторону подземного потока, бурлящего справа и напоминающего о себе — кроме шума — последними отблесками света, и буркнула:
— А Странник разваливает империю.
— И что в ней хорошего?
— А что хорошего в революциях и кровавых бойнях вроде восьмого изъяра? Погибают люди!
— Плевать на людей. Ты была в Вестланде. Видела это новое поколение? Они боятся новой власти и слово сказать. Что в целом и неудивительно, после восьмого изъяра и событий прошлого. Не-ет. Безопасней смотреть императрице и ее псу в рот, кивать и делать вид, что так и надо...
Обычно медоречивый Кастеллет вдруг зазвучал жестко, как наждак.
- А Исмее с Вайдом только того и надо, теперь они правят миром. Миром глупых безвольных кукол, которым все, что нужно — это престиж, статус жителя Стольного города. Тьфу!
— Поверь, ты не видел поколения Тиктока — Вестланд еще ничего.
— Что-что?
— Ничего. Такое… колдовство заморское. Думаешь, революция сделает их свободными? Фаррел и Исмея заботятся о людях.
- Отправляя их на казнь и каторгу? Хороша забота!
- Во власти всегда криво получается... Ну а что может предложить ваша революция Странников?
— Справедливость.
— Кровную месть скорее? — Ро прищурилась. — Ты не путай понятия. Месть всегда порождает месть, и это заколдованный круг.
Становилось все темнее, но почему-то страх пропал. Осталась лишь битва их идей, разговор и сбитые колени. И знание, что хочешь ты или не хочешь, но надо ползти дальше.
— Жестокость должна быть искуплена.
— Очередной жестокостью?.. Чак, очнись! Именно в результате вашей «справедливости» невинные отправляются на каторгу, на казнь или попадают в рабство, где у них навсегда отнимают волю. Это — эгоизм чистой воды, а не действия на благо народа! Желание насолить тем, кто насолил вам!
— Волю, кстати можно вернуть. Буканбуржцы используют специальный код…
— Но Странник — или ты — почему-то гребцам эту волю не вернул. А заставил их умереть на «Аузонии», спасая шкуру других.
— Ро, ты ничего не знаешь!
- Конечно, ты ведь не говоришь.
- Тебе не понять!
— Да, я в политике полный ноль. А вот в дедукции — не совсем. Ты ведь был там, Чак. На «Аузонии». И ты не умер от чумы тогда, на руднике, девятнадцать лет назад или меньше.
— Ты же знаешь, Ро — я могу убить тебя здесь и никто не узнает. Без и не вспомнит, что тебя видел. Просто лягну, как ты меня, и…
Странно вести такие разговоры и одновременно ползти друг за другом в темноту.
— Деревья узнают. И Таурон.
— Таурон на стороне революции.
— Какой ты молодец. Сдал подельника.
Какой ужас. Как их много. Как они могущественны.
— Я же говорю — могу убить. И все тайны умрут вместе с тобой.
— Ты больше не убиваешь, с тех пор как стал эрлом.
— Но сейчас и здесь я не эрл. Моя очередь дать пнуть тебя пяткой и распрощаться.
— Тогда давай. Только сначала облегчи душу и признайся. Кто ты?
Чак остановился, и Ро въехала головой в его мокрую пятую точку. Зашипела зло. Разбойник там что-то магичил с камнями, сбивал друг о друга, и выскакивала искра. И гасла. Но наконец одна из лучинок зажглась, и Кастеллет обернулся. Глаза его блестели то ли от света, то ли сами по себе.