Он ведь… жив?..
Кинули ее плечом вниз. Ах! Кажется, вырвался болезненный стон. Но люди стонут в обмороках? Или… в лихорадке? Кастеллет сказал, что у нее лихорадка. Да будет так. Аврора простонала еще раз. Повернулась удобнее.
— Ж-жарко… — пробормотала она, в общем-то, правду, но все же — именно ради маскировки.
Может, Седрик не так кровожаден, как кажется. «Шарк»! Ну почему «Шарк»-то?.. Потому что он — акула?..
Трястись оказалось до ужаса больно. Казалось, сейчас душа вылетит прочь вместе с дыханием и духом и всем, чем можно и нельзя от слова «дышать». Но выхода, как обычно, не было, потому Ро попыталась переключить внимание на факты. Нужно предупредить Фарра об опасности… Только как?!. Шатлен сгорел в пещере, про свисток Какадука она совсем забыла, а он ведь был в сумке. Может, и к лучшему, что Какадук где-то «на охоте», еще бы свернули ему белую шею, очередной смерти она бы не пережила, пусть и птичьей.
Хорошо, хоть карта и договор на месте. Глотая воздух крупными одышками, протянула руки к корсажу, но в последний момент передумала. Во-первых — Кастеллет не в курсе, что ей удалось их сохранить там, в темноте ловушки, и пусть и дальше будет не в курсе. А во-вторых — нечего им знать, что она в принципе в корсаже что-то прячет кроме того, что положено.
Ох, как же перевернулся мир. В желудке. Ро попыталась посмотреть в небо, но увидела только звезды.
Что же эти Странники собираются делать?.. Один валяется рядом таким же безжизненным мешком, как она, серапе, калебасы и покрывала. Тоже спрятался в обморок? А он-то от чего?.. От гнева брата?
Если революционеры дошли до самого дворца и пока выжидают, то какую же следующую диверсию они планируют?..
Мысли были столь разрозненны и болезненны, а очередной панический приступ тряс конечности и заставлял дышать ртом, как рыба, так что изображать лихорадку не составляло труда. Ро стонала, и вертелась и после каменела — до очередного судорожного дерга.
— Что-то госпожа Бореалис совсем плоха, — подал голос Барти. — Я так и не понял, что с ней приключилось. И причем здесь Кастеллет.
— Да с ней никогда не понятно, — задумчиво отвечал ему Джарлет. — Как и с эрлом.
Он так искусно притворяется, что скоро и она поверит, что все открывшееся ей в последний час — это сон. А эрл — только эрл…
— Но к целителю ее отвезти придется. В Стольном ведь есть кто-нибудь?
— Некая Квилла Мель, полудруид. Говорят, она построила городскую лечебницу.
Квилла Мель?.. Ха. Та самая докторица, к которой ее собирался засунуть Фаррел Вайд «подлечиться»?!.
— Да хоть полный друид. Его светлость нам башку оторвет, если с его пассией что-то случится. Лечебница — так лечебница.
Пассия и «оторванная башка». Так и подначивало закатить глаза. Но не стоит… если ей не приснилось, странники могут наблюдать. Тихий смешок Чака в ухо она услышала. Гад. Значит, он и вправду не в обмороке.
По чести говоря, Аврора не ожидала, что отключится. В такой момент! Когда жизнь на волоске. Но, тем не менее, ее укачало, и сознание куда-то провалилось. И вернулось в неожиданный и неизвестный момент. Обрывки тихого разговора. И она у кого-то на руках.
— Нет-нет, госпожа Мель, давайте не будем сообщать командору Вайду. Он ведь будет волноваться и сам придет, а ему нельзя — с его-то ногой. Вы же сами сказали.
Джарлет! Е-мое! Аврора дернулась.
Зато — Фаррел жив. А есть Фаррел — есть надежда. Надежда умирает последней. Ро тяжело вздохнула, пустила по телу дрожь, так и просившуюся наружу, и открыла глаза самым драматичным способом, на какой была способна.
— Где я?
Темно-карие глаза Седрика Джарлета были совсем близко, и пялились беззастенчиво и испытующе. М-да, теперь, когда она знает, что они родственники… семейное сходство на лицо. И нос горбинкой, и этот взгляд с прищуром (только у Кастеллета — со смешинкой, а у Джарлета — серьезный и до леденящего ужаса взрослый), вытянутое лицо с острым подбородком, золотистая щетина и волосы. На фоне промелькнули только белые стены, как в Альпурхе, правда, простора и света больше. И застекленнвй шкаф. Дальше Ро ничего не успела увидеть, потому как поспешно моргнула:
— А вы… кто?
И да помогут ее актерству все таланты спящей красавицы. Наклонила голову, якобы чтоб лучше рассмотреть «спасителя», и заметила позади всерьез встревоженного Барти. Легкое движение тут же воскресило жуткую боль в плече, и Ро абсолютно естественно скривилась. Добавляя — уже ради сущей драмы:
— Кажется, я от боли сойду с ума…
Хотя это и было правдой. И глубокий вздох до сих пор был невозможен, а сердце билось в самом горле, да и виделось плохо, что тут вокруг.