Кусты. Колючки. Редкий песок. Колики в ребрах. Темно. Остановиться. Проморгаться. Снова палка соскользнула с камня. Согнуться пополам. Не вздохнуть. Распрямиться. Оглянуться. Подпереть рукой бок. И снова наверх. Редкий лесок.
К неожиданно журчащему под сенью деревца роднику она припала всем телом, отбросив палку. Умылась, напилась из пригоршней. Огляделась по сторонам, тяжело дыша. Рядом начиналась мощеная неровными блестящими камнями, как все та же чешуя сирены, дорога. Аврора всхлипнула.
— Дошла…
Деревня показалась сразу за перелеском. Нагретая солнцем дорога привела на пустынную улочку. Кривая мостовая, отполированная дождями, временем и солнцем, цветные покрывала на дверях, кадки вечнозеленых растений у беленых до слепоты домов и на балконах. Домики лепятся друг к другу в совершенном хаосе и… никого.
Казалось, только где-то далеко тонко свистит охотящийся Арчи.
Разбираться у Ро не было сил. Она остановилась, зажмурилась и заорала во весь голос:
— Помогите!
Из окон и из-за покрывал на дверях начали выглядывать смуглые человеческие лица.
Глава 12. О таинственных друидах, ВЧЛ и совершенном политическом нуле
Деревня Альпурха, граница королевства Черного Тополя и Вестланда.
Аврора, разумеется, отправилась обратно вместе со спасателями — неразговорчивыми горцами, черно-сморщенными, как чернослив, и спокойно-невозмутимыми, как камень. Фаррел так и лежал навзничь и без движения, и она испугалась, что дознаватель потерял сознание, при смерти или вовсе умер, слетела по крутой тропе, не замечая боли в израненных пятках, едва не сорвалась в обрыв, а он... просто смотрел в облака и задумчиво хмурил лоб. Удивленно покосился на нее и приподнялся на локте: дескать, что происходит?..
Ро его тогда ударила. В плечо. Не сильно, но с чувством. Села и расплакалась. Коротко. Но позорно. Фаррел попытался обнять, да она не далась. Снова едва не улетела вниз. И на ноги подняться не смогла.
В итоге горцам пришлось нести их обоих. Фаррел, повисая на закорках горца покрепче, что так и гнулся, да не ломался, уверял, что ее истерика — лишь побочный эффект моря Белого Шепота, последствие обмена хвоста сирены на ноги, а даже если она не сирена — что он покажет ее целителю Квилле и все будет хорошо, как прежде... А Ро проклинала его и тихо, и громко.
Потому что этот хренов дознаватель не понимал столь простой вещи: так было прежде и так будет впредь. Всегда.
Лучше бы вовсе молчал.
В итоге, как обычно, Ро просто замерла внутри и ждала, когда пройдет. В основе того, что сейчас было — не фобии. А клятая чувствительность. Она не лечится. Гнобится и глушится — да, но Аврора такому обращению со своим сокровенным — не сторонник. И каждый раз вычленять одно от другого... Да лучше сразу кокнуться о скалы.
Так что не вышло насладиться красотой выбеленных улочек, будто бы лично самим солнцем. И совершенно неповторимой атмосферой домиков с кривыми стенами, будто бы вырытых в камне, проулками, больше напоминающими пещеры, чем сельские улицы. Ро прикрывала глаза и просто мечтала поспать в спокойствии. Чтобы никто не трогал, и чтобы особенно никаких Фаррелов или Кастеллетов при пробуждении. Совершенно достали, честное слово.
Когда она случайно хихикнула вслух, тогда и поняла, что крыша снова отправилась в путешествие вокруг света и можно махнуть рукой на все.
Их сгрузили в одной из вот таких странных изб с низким потолком, и местный житель, подозрительно смахивающий на знахаря — длинный, тощий, с шикарными седыми лохмами что перемежались причудливыми косичками, вплетенными кольцами и перьями (таким позавидовал бы всякий уважающий себя хиппи) с высоким лбом и проницательным взглядом — посмотрел на нее пристально, потом на Фаррела, потом снова на нее и быстренько чем-то окурил, от чего мир мгновенно схлопнулся и утянуло в дремоту.
...Сейчас Аврора осторожно открывала глаза, приходила в себя и вспоминала все вышеупомянутое, как далекий сон. Возвращалась способность видеть и слышать буквально все, от внутреннего мира людей до танца пыли в луче света; настоящее проходит сквозь самое тебя, будто ты прозрачен и призрачен одновременно, каждая клеточка тела впитывает мир и сливается с ним в одно целое. Дыхание стихает, и ты наблюдаешь великие таинства жизни в вещах совершенно обыкновенных. Светлая сторона бытия ВЧЛ — высокочувствительных личностей.
Неровный не то земляной, не то каменный потолок, затемненное помещение, пусть цвет стен и угадывался когда-то белым, прохлада. Лавка одна, вторая, полки и стеллажи со склянками и свитками (!), стол, на котором нечто даже вроде лаборатории. Сухие пучки трав под потолком. Странный терпкий и свежий одновременно запах. От которого хочется закрыть глаза и взлететь к этому самому потолку.