Вообще-то, она не так собиралась хулиганить. Но возможности, да и мысли остановиться не было.
— Нельзя — верно? А другого способа заткнуть меня у тебя нет. Да, я ведь — просто твоя фигура в твоих больших шахматах. Только твоя. И ты даже неизвестно откуда заграбастал себе право меня убить. И сыворотками правды поишь тайно, защитками проверяешь. Серьезно, Фарр? Откуда у тебя такие права? На меня, на кого бы то ни было еще? Ты будешь играть людьми всю жизнь? Жить, как оболочка, играть роль и бояться, что что-нибудь изнутри вылезет на свет? Разве это жизнь?
Вероятно, в нашем мире на них сейчас была бы направлена сотня смартфонных камер. И потом все это прекрасное безобразие можно было бы посмотреть в сети.
В нашем мире Ро и не помышляла о том, что станет устраивать публичные скандалы, останавливать абордажи, мчаться по подземным трактам и прятать невидимые подзорные трубы под рубашкой.
И, вообще, это был уже перебор. Ро испугалась, по-настоящему испугалась. Без пикси. А самой себя — Фаррела трясло от гнева, и он был совершенно прав.
— Граждане, — обратилась Аврора к гробовому молчанию публики.
Они молчали больше не в ужасе. А завороженные зрелищем и пытающиеся угадать, каким будет финал местного театра.
— Вообще-то, я перегнула палку. Прошу вас, ваша светлость, простите меня. Вы делаете много полезной работы для империи, это несомненно. Мы все вам признательны за ваши труды, они ведь искренние. Просто... где-то там, иногда... не забывайте жить, хорошо? — и подняла на него умоляющий взгляд. — Без этого ничто не имеет смысла.
Хватка Фаррела ослабла очень кстати — на предплечье будет синяк, точно — и Ро этим воспользовалась. Зачем-то привстала на цыпочки, чмокнула его, оторопевшего вконец, в щеку и попросила завороженный и не менее оторопевший народ:
— Если у кого есть телега... можете подвезти его светлость домой? Чтобы он не шел сам — ему тяжело будет...
И выбежала из лапшичной на улицу Третьего луча. Если после мерчевильского происшествия ей можно было на что-то надеяться, то теперь надежд не осталось.
Хотя реклама лавке обеспечена. Гм, и в тени больше отсидеться не получится... У соседа с мольбертом в окне горел свет. Кристаллы, свечи, медвежий жир?..
Ро цокнула языком, поворачивая ключ во входной двери. Вот и сходила на свидание. Как всегда, сплошной каламбур и ни одной толково обговоренной темы. Но насчет помощников Странника... Их явно много.
В холле было темно. Кажется, в доме шестьдесят четыре никаких кристаллов не наблюдалось. Наощупь Ро добралась до кухни и раздула во второй раз теплящиеся угли в печи. Из открытой по-прежнему двери в сад высунулся Какадук и спросил что-то по-попугайски.
— Да, Какадук. Знаю, что я ужасна. Ты не открыл мне Америку — увы.
Ро засмеялась, вспоминая лицо Фаррела, когда она выдала ему этот фразеологизм в их первый вечер на «Искателе». Закрыла лицо руками.
— Он имеет право меня ненавидеть.
Отняла руки и взяла с тарелки остывшее печеное яблоко.
— Зато вряд ли станет докучать в ближайшее время — тоже неплохо, верно? — надкусила. Сладко, нежно. — Да и не дело это, когда такого... неплохого человека народ должен вот так откровенно бояться. Его должны любить, и есть ведь за что. Просто он это все хорошее упрямо в себе прячет! А наружу выгоняет ужасы вроде терроров и казней! Ну, что за противоречивый тип!
Ро ударила второй ладонью по столу, смертельно напугав беднягу Какадука.
— Хотя он вполне может не оставить меня в покое, а прийти в кабинет ночью, прокрасться в спальню и задушить... Ради элементарной вендетты...
Ее пробрал мороз.
— Закрою кабинет на ключ. И, вообще... буду-ка спать на кухне. А на лестнице наставлю ваз всяких... Он костылем зацепит, если решит прийти через свой тайный ход — я точно проснусь... У меня будут свои ловушки, ха! Решено. Зато... я и узнала столько всего! Теперь известно, когда появился Странник — в ту волну террора восемого «изъяра», что бы это ни был за месяц. Странник спас Звездочета, а кому, как не Звездочету, знать всякие тайны пространств?.. Вместе они придумали этот переход... Выкрали далекозор и компас... Террор — мерзость какая! Вот потому Вестланд и кажется таким... неестественным, несмотря на свой потенциал. Люди просто боятся жить! Как Фаррел, как, возможно, королева Ис. Нет настоящих женщин, как говорит Тильда. Да что там женщин — людей. Я... вообще-то, тоже кошмар как боюсь жить, но... живу ведь! И они справятся.
— И, вообще, когда люди научатся просто жить? А не мстить, править, решать чужие судьбы?.. Они бы с собой для начала справились...