— Мою фамилию мы не используем уже очень давно. Мама взяла фамилию отца и...
— Друиды всегда носят фамилии своих матерей. Это неоспоримая традиция, Тильда Эйдан. Если ты забываешь прошлое и корни, то внутри тебя гуляет ветер, а зачем существовать пустым? Ниргаве!
Таурон остановился перед белым, как и прочие, домом в слабом свете луны и звезд, и гулко забарабанил в дверь.
— Открывай, привел тебе гостью!
Аврора сидела на обрыве, обхватив себя за плечи и бессмысленно покачивалась вперед и назад, рискуя свалиться в пропасть. Какадук чирикал что-то рядом и время от времени дергал ее за полу платья.
— Какадук... у меня нет мыслей. Вот совсем. Представляешь?
— Представляешь, — согласился попугай звонко со своим французским (или друидским?) «р».
Ро усмехнулась.
— Говоришь, Фарр меня любит?
Какадук распушил хохолок до самого клюва и продекламировал с энтузиазмом:
— Фарр. Фарр!
— Мне он тоже... нравится... Но он мне не простит слишком большого количества вещей... Я копаю так далеко, так безнадежно далеко от него. И... даже не хочу делиться, ведь я не уверена, что мне понравится, как он поступит с информацией. А если... если он уже многое из этого знает? Нет... он ведь не верит в легенды.
— Не вер-рит.
Поразительное сходство мнений и родство душ.
Аврора порылась в своем шатлене, который, по сути, вообще-то не был шатленом, но слово больно красивое. Выудила карандаш и сунутые на дорогу листки бумаги.
При слабом свете звезд наполовину наугад написала:
«Прости, Фарр. Не думай, что мне все равно. Я правда хочу, чтобы ты улыбался. Но я не умею ходить чужими дорогами. И ты тоже. Может быть... однажды наши дороги просто снова совпадут. Но вдруг они разбегутся, так же, как сейчас? И что тогда? Я правда не знаю.
Но все равно я тебя прямо сейчас — обнимаю, если ты не против. Спасибо огромное за твой чудесный подарок. За все твои чудесные подарки. Ро».
Привязала к ноге ластящегося Какадука и подбросила в небо:
— Фаррел Вайд. Давай, милый.
Даже в самые отчаянные моменты жизни нельзя плевать на других. И на себя, вообще-то... тоже. Какадук взлетел белым пятном в темноту ночи.
Ро подтянула колени в подбородку и обняла их руками.
— Хорошо, что мы имеем? Звездочет находит способ пересекать пространство. Как там было — зелье морской соли? Возможно, в море Белого Шепота не только аномалия сирен, а и нечто посерьезнее? И эту аномалию не могли открыть, ведь все боятся моря Белого Шепота как огня? А он открыл. Благодаря тому, что нашел на двадцать пятом мередиане.
Но кто возил его туда? Буканбург?
А если буканбуржцы ходят в грабительские плавания, то в какое море, как не Белого Шепота? И кого они грабят, если у Мерчевиля всего один корабль? Ну, друг друга... Но если кто и знает что про море Белого Шепота, то Блэквинги и прочие. Так, спросить Барти нужно не только про тоннель. Как и Хьюго.
Ро вытащила очередную бумажку и записала карандашом «Блэквинги — тоннели, аномалии моря, места грабежей, Звездочет».
— Еще расспросить топольцев про рудник. Может, можно туда съездить?..
— И что тебе это даст? — поинтересовался позади ровный голос.
Глава 21. О неприкосновенности мозгов, делах торговых и бремени раскрытых загадок
Окраина деревни Альпурха, ночь с двадцать первого на двадцать второе белья.
Аврора резко обернулась, готовая прыгнуть в обрыв или сражаться — это как сложится. Но перед ней стоял всего лишь Таурон. Друид тяжко вздохнул, глядя на воинственное выражение лица гостьи, сделал шаг вперед и сел рядом.
С обрыва видно было даже Стольный город. Там, в отличие от Альпурхи, горели огни и кипела жизнь. Вероятно. В остальном — темнота. Звезды. Лес. Горы. Тонкий месяц.
— Забытое дитя лесов, — произнес друид снисходительно.
Ро наморщила нос. Она знала, что ей нужно отправиться спать, иначе все скачки настроения и состояния в покое не оставят. Но… возможности такой не было. Да и не уснет она с такими знаниями. Альпурха. Торговля. Бубильон. Пещера Сваля. Дядя Тильды. И где-то посреди всего этого — она.
— Барристер Эйдан ведь плавал по морю Белого Шепота?
Друид повторил свой вопрос совершенно ровно: