Далия только медленно покачала головой, окинув меня ледяным взглядом.
— А ты ничуть не изменился.
— Изменился. Я стал ещё хуже, если ты об этом спрашиваешь. — Я откинулся в своём кресле и закинул ногу на ногу, зажигая очередную сигарету.
— Ты что, и вправду решил, что я пришла сюда угрожать тебе? — она спросила с обидой в голосе. — После стольких лет ты всё ещё ждал чего-то настолько низкого от меня? Я бы никогда так с тобой не поступила.
— И всё же, ты здесь.
— Мне через многое пришлось переступить ради этого, и в том числе, через свою гордость, — ответила она. — Если бы я только знала, как ты себя поведёшь, я бы ни за что не пришла.
— Я тебе вот что скажу. Я помогу тебе, и знаешь почему? Я у тебя в долгу. Да, Далия, я у тебя в огромном долгу. Скажи ты тогда «да,» и это я был бы сейчас на пути на восток. Не сидел бы я в этом большом, красивом кабинете, не катал бы своих красавиц подружек в новёхоньком «мерседесе» по выходным. Не обедал бы в лучших ресторанах, не имел бы зарезервированную на моё имя ложу в нескольких театрах и домах оперы, и не открывал бы бутылку лучшего шампанского каждый раз, как мне того бы захотелось, просто чтобы отпраздновать свою чудесную жизнь. Так что приноси завтра все свои бумаги, и я не только подпишу все твои выездные документы, но и оплачу все твои налоги, просто чтобы выразить тебе свою благодарность.
Оглядываясь назад, не знаю даже, почему я был так неимоверно груб и саркастичен с женщиной, которая всегда была чересчур горда, чтобы что-либо у кого-либо попросить. Единственное объяснение, что я нашёл, сидя в одиночестве в своей квартире и заглушая свою совесть пятым бокалом вина, было то, что мне было стыдно. Всё это было очень неправильно, да и совсем не вовремя, то, что она появилась вдруг в моей жизни и напомнила мне о чем-то, что я давно уже старался навсегда похоронить в закоулках памяти: мои чувства к ней, её отказ, и моё разочарование. Если бы не она, я бы никогда не встретил Мелиту и её друзей. Я бы никогда не последовал за ними, только чтобы ей насолить. Или же мне было стыдно, что я её во всём винил, когда на самом деле она-то как раз была ни в чем не виновата. И уж точно стыдно, что я хвастался своей распрекрасной жизнью перед ней, а она поняла, как же я был на самом деле несчастен.
— Может, ты пьёшь столько шампанского, потому что хочешь забыться, а не праздновать? — спросила она после паузы.
— Я очень доволен своей жизнью.
— Правда?
— Я занимаю очень высокий пост, который до смешного высоко оплачивается. Чего ещё можно желать?
— Чего-то, чего деньги не могут купить.
— И что же это?
— Любовь, например, — ответила Далия в своей обычной искренней манере.
Я расхохотался.
— Этого у меня хоть отбавляй. И от нескольких женщин одновременно.
Далия улыбнулась.
— Нет, я не говорю о кратковременных, ничего не значащих связях. Я говорю о настоящей любви, когда ты любишь кого-то и любишь так сильно, что дышать не можешь без этого человека, когда целый мир можно найти всего в одной паре глаз, и ничего больше не имеет значения, когда эти глаза смотрят на тебя, потому что в них ты видишь отражение своей души.
Я фыркнул, потянулся и закинул руки за голову.
— Тебе стоит стать писательницей, как переедешь в Англию.
— А тебе стоит в кого-нибудь влюбиться. Может, тогда ты избавишься от всего этого яда внутри.
— Да, ну, допустим, это случится не раньше второго пришествия. Хотя, прошу прощения, ты и в первое не веришь, так что… — я снова рассмеялся. — Скажем так, этого никогда не случится. Но всё равно, спасибо, что зашла, передавай привет мужу и семерым детям…
— У меня всего четверо.
— Четверым детям, и приходи завтра с бумагами.
— Спасибо, — ответила она.
— Всегда пожалуйста. Надеюсь, мы сможем остаться друзьями.
— Я и вправду волнуюсь за тебя, Эрнст. Всегда волновалась. Я буду за тебя молиться.
С этими словами Далия поднялась и вышла, а я поймал себя на том, что рука моя снова потянулась к бутылке вина, что я всегда держал в нижнем ящике стола. Я посмотрел на бутылку, хмурясь недавно высказанными мыслям Далии о моей привычке пить, и поставил бутылку на место. «Да что она вообще знает о моей жизни? Что кто-либо знает? Если мне нравится напиваться и прыгать из постели в постель, так это никого не касается. А особенно, почему я это делаю. Не пытаюсь я забыться, и нет никаких сомнений или сожалений в моём сердце. Нет у меня сердца в их понимании. Оно у меня для того, чтобы кровь перекачивать, и только. И меня это вполне устраивает».