Из этой обители моя дочь вышла замуж за Мсье Николя Фуке, Графа де Во. Я переехала в дом своей дочери, и по причине ее крайней молодости жила с ней в течение двух с половиной лет. Но даже там мои враги постоянно изобретали против меня одну клевету за другой. Тогда я решила тайком уехать в обитель Бенедиктинцев в Монтаржи, на мою родину. Но об этом стало известно, и мои враги сообща этому помешали. Семья, в которой оказалась моя дочь после брака, относилась к числу друзей Аббата Фенелона, поэтому у меня была возможность часто встречаться с ним в нашем доме. У нас было несколько бесед на темы духовной жизни, во время которых он высказал некоторые возражения по поводу моего духовного опыта. Я ответила со своей обычной простотой, которая переубедила его, как я узнала позже. Поскольку дело Молино в то время наделало много шума, то недоверие высказывалось даже по поводу самых невинных вещей, а слова, используемые авторами–мистиками, были отвергнуты. Но я так просто ему все изложила, и так исчерпывающе разрешила все его сомнения, что никто в то время не разделял мои взгляды более искренне, нежели он, что в дальнейшем послужило основанием для его гонений. Его ответы Епископу Мо ярко демонстрируют это всем, кто прочел их. Теперь, следуя своей склонности к уединению, я поселилась в маленьком частном доме, где иногда имела удовольствие видеться со своей семьей и несколькими лучшими друзьями.
Когда некоторые молодые дамы из Св. Сира сообщили Мадам Ментенон, что в результате беседы со мной они ощутили влечение к Богу, она посоветовала мне продолжать наставлять их. Заметив приятную перемену в некоторых из них, которыми она ранее была недовольна, она признала, что не жалеет о своем совете. Тогда она стала обращаться со мной с огромным уважением, и в течение последующих трех лет, пока это продолжалось, я получала от нее всяческие знаки доверия и высокой оценки. Но именно это впоследствии привело к самым суровым гонениям против меня. Свободный вход в ее дом и доверие ко мне многих молодых придворных дам, известных благодаря своему положению и благочестию, не мешало тем людям, которые меня преследовали. Наставники этих дам затаили на меня обиду. Пользуясь моими неприятностями несколькими годами раньше, они привлекли Епископа Шартра, Игумена Св. Сира, к тому, чтобы донести до сведения Мадам Ментенон, что посредством своего наставничества, я, якобы, расстроила порядок обители. Молодые женщины обители настолько привязались ко мне и к моим словам, что уже больше не слушали своих наставников. Тогда я перестала посещать обитель Св. Сира. Молодым девушкам, которые мне писали, я отвечала только посредством незапечатанных писем, которые проходили через руки Мадам Ментенон.
Вскоре после этого я заболела. Врачи, напрасно испробовав обычный способ лечения, посоветовали мне отправиться на Бурбонские воды. Оказалось, моего слугу подкупили, чтоб он дал мне какой–то яд. Выпив его, я перенесла такие острые боли, что без немедленной помощи умерла бы через несколько часов. Человек, отравивший меня, сразу же сбежал, и я его никогда не видела. Когда я была в Бурбоне, то вода, которой меня иногда рвало, была подобна винному спирту. Я и не думала, что меня отравили, пока врачи Бурбона не убедили меня в этом. Водолечение было малоэффективным. Я страдала в течение семи лет. Бог содержал меня в таком состоянии жертвенности, что я была вполне готова перенести все что угодно и принимать из Его рук любое выпавшее мне несчастье, ибо желание как–то оправдать себя в моем случае приносило тот же эффект, что и попытки толочь воду в ступе. Когда Господь желает дать человеку страдания, Он позволяет, чтобы даже самые благочестивые люди были легко ослеплены по отношению к нему. Я могу засвидетельствовать, что гонение со стороны нечестивого человека является весьма незначительным, если сравнить его с гонением со стороны служителей церкви, обманутых и возбужденных ревностью, которую они считают справедливой. Сейчас многие из них посредством различных хитростей весьма обмануты в отношении меня. Я была представлена им как некое странное творение. Но поскольку, о мой Господь, я должна соответствовать и быть угодной лишь Тебе, я более ценила свое унижение, будучи осуждаемой со всех сторон, нежели возможность быть вознесенной на вершину мирской славы. Как часто я говорила себе, даже ощущая горечь в своем сердце, что мне следует больше бояться угрызений собственной совести, чем негодования и осуждения всех людей!