Новый, 1973 год мы встречали дома! Я, мой старший брат, которому исполнилось девять лет. Мама и папа. Молодые. Веселые.
Они встречали Новый год, а я ждал боя курантов. Нет. Не потому, что за этим последуют подарки. Я, четырехлетний, помнил прошлый праздник. Год назад. Часы во весь экран телевизора. Удары курантов. Чудесный мир, мир, в котором живешь как в сказке. Пусть и всего минуту.
На столе поблескивал боками самовар! Отец подарил маме перед самым праздником. Пусть и электрический, но самовар. Совсем не чайник. Брат с мамой сварили сахар с молоком. Заморозили в холодильнике. Раскололи на кусочки. Так бабушка Настя делала в деревне. Мама говорила. Про деда, что он любил, когда все за столом пьют чай с сахаром. Вприкуску.
«Голубой огонек». Поют красивые тети и строгие дяди. И фокусник подбрасывает шары. Для меня он был фокусником.
Брат тоже фокусник. Подбрасывает шапку. Меховую. Достал из шкафа в коридоре.
Резкая боль пронзила мгновенно. Я совсем не увидел, что случилось. В глазах пошли круги.
Мама очень громко закричала. Отец побежал к телефону. А мой бок был в костре. В том, в котором мы плавим свинец для солдатиков.
Как я оказался у себя на кровати, как приехал доктор, я не помню.
Ожог какой-то степени. От кипятка. Старший брат толкнул самовар. Вода ошпарила мой бок.
Помню только, что смог повернуть голову и увидел красное и синее на боку. Я всегда думал, что кровь красная. Но я увидел синее. Или так запомнил.
Началась моя жизнь с мишками. С ними я провел целый месяц. Они почти всегда были со мной. На ковре, который висел над кроватью. Их было три. Может быть, четыре. Они играли в лесу, ходили по поваленному дереву. И улыбались мне. Всегда улыбались. После перевязок, которые мне делал доктор. И когда мама плакала.
След от ожога не зарастал лет до двадцати. Да и забыл я про него. Не могу забыть мишек и глаз брата. В тот вечер, когда он жонглировал.
«Если бы не учебный процесс…»
«Если бы не учебный процесс, мы бы такой свинарник построили!»
Слова генерала на построении первого сентября звучали как приговор.
Он говорил громко и честно. И я ему поверил. Не знаю, как другие три сотни мальчишек, стоящих на плацу военного училища. Я поверил.
Два месяца на стройке знаменитого свинарника не прошли даром.
Называлось это «курс молодого бойца». Но по своей сути это была стройка.
И такое после экзаменов, после конкурса в десять человек на место.
Жаль отца. Он честно приехал на другой конец страны, поддержать. А я его расстроил.
Тем, что не был рад своему поступлению. Может быть, предчувствовал… Про свинарник.
Нет. Мне даже нравился нрав сержантов. С их бесконечными шутками. Например, «что вы тут построились, как бык пос…л».
Или дежурство на кухне, когда за сутки я перемыл тарелок больше, чем за все семнадцать лет моей жизни. Не вздремнув ни минуты.
И умывание на улице ледяной водой. В этом была своя романтика. В этом была логика. Из меня делали мужчину.
Но строить свинарник для повышения боеготовности страны было, по-моему, нелогично. Его могли строить гражданские.
А отец расстроился. Дед и прадед – военные, отец. А я не рад.
Вижу его глаза, они смотрят на меня. Я иду едва волоча ноги. Иду в толпе ребят. Одни смеются и бегут навстречу родителям, другие вытирают слезы. Возвращаемся с построения, на котором объявили результаты экзаменов. Я плетусь, и отец переживает. Переживает за то, что я не поступил.
– Сколько недобрал?
– Я поступил…
Вот тогда он расстроился. Тогда он понял. Зная меня, он понял.
Пункт междугородних переговоров находится на территории училища. Мне просто необходимо позвонить домой, сказать, что меня положат на операцию. Завтра. А сегодня я дневальный. Уговариваю сержанта. Убегаю на пять минут. Дозваниваюсь. Бегу обратно.
Навстречу дежурный офицер. Зануда. Из гражданских. Такие не проходили училища. Мы таких не уважаем.
Останавливает. Понимает, что я сбежал с дежурства. Грозит «губой». Идем в расположение роты.
На меня накатывает приступ сарказма. Поднимаемся по лестнице. Он заставляет снять ремень со штык-ножом. Для полноты картины я поднимаю руки.
«Я взрослый человек…»
Я взрослый человек. У меня есть работа. Семья. Друзья.
Я, как в детстве, люблю книги. Даже больше, я их научился делать.
Сейчас я прочитал одну из них. Ту, которой помог появиться на свет. Только что перевернул последнюю страницу…
Большой стол. Просто огромный для мальчишки, которому исполнилось четыре года.