Петя-вертолет рассказывал, что в детстве копил мелкие деньги — кидал их в бутылки с подходящим горлышком. Какого достоинства деньги Петя копит теперь, он не рассказывал. Может быть, по-прежнему бутылками, потому что в бутылку проходит не только мелочь.
Полы в комнате начинали вздрагивать, на световом табло загорались цифры с первой по четвертую: все четыре газетных полосы в машине. Зина спрыгивала со стула и бежала в типографию, чтобы принести Лене свежий номер газеты.
Ксения Ринальди сидела в глубине библиотеки. Она сама едва втиснула сюда между полками стол. Лампа на удлинителе, которую ей укрепили над столом, ящички с библиографическими карточками, прижатые булавками к оконной раме цветные репродукции с мозаики «Одиссей и сирены», с фрески «Танцовщицы из виллы Мистерий» около Помпеи, календарь в виде игральной карты, и на верхнем шпингалете окна — копия флюгера с Адмиралтейства из Ленинграда.
Ее личная жизнь здесь, едва приметная. Большего Ксения здесь и не хотела. На столе стояла ваза с ветками багульника. Ксению всегда поражало, когда голые ветки вдруг начинали зацветать по-весеннему среди зимы.
В окно видны корпуса завода из стекла и бетона, длинные серые помещения складов, трубы дымоотсосов, стрелы подъемных кранов, железнодорожные пути. По ним подвозят металлолом. Наваленный на платформы, он напоминает произведения авангардистов. Ксения разглядывает «скульптуры», пытается вкладывать в них смысл. Забавляется, превращает все в мистификацию. Одиссей. Вилла Мистерий. Но электромагнитный кран разрушает произведения: отправляет металлолом к электропечам. Круглая черная плита магнита опускается на платформу и потом медленно поднимается, вытягивает металлолом по цепочке; одна вещь тянет за собой другую, пока магнитное поле не ослабнет и цепочка не прервется. Но обязательно к цепочке в последний момент подсоединится что-нибудь последнее, очень легкое, что способно подпрыгнуть с платформы и догнать кран, — колесо от коляски, дырявое ведро, тазик, чайник, пружина от матраца, лопата. Однажды подпрыгнул висячий замок, неожиданно открылся, будто в него вставили и повернули ключ. Открыть бы так просто свою судьбу. А надо, чтобы так просто? И вообще — надо? Легче станет жить?
Завод был чистым, новым, с новым оборудованием. Кислородные трубы и кислородные колонки покрашены зеленым, газовые трубы и колонки — желтым; лестницы, переходы, перила, грузовые лифты тоже разноцветные. Чехлы на проводах, крышки каких-то электрических коробок на стенах с маленькими красными стрелочками-молниями, коробки с надписями «калориферы», «лебедка», рукоятки каких-то рубильников, телефонные аппараты, закрытые пластиком, — все неожиданно яркое. Даже крюки подъемных кранов были красными в белую точку. Их раскрасили сами девушки-крановщицы. Они гоняют под крышей цеха по рельсам огромные мостовые краны. И кричат при этом вниз, ребятам, что-нибудь веселое, размахивают меховыми шапочками или вязаными, по-модному натянутыми на самые уши. Ездят автокары в черно-желтую полоску. Ими тоже управляют девушки. Всегда подвезут, кому по пути. Ксению с книгами подвозили в цеха.
Чистый завод. Сталевары, когда закуривают, горелые спички бросают в сторону печи, чтобы потом, когда сами будут подметать пол у печи, подмести и спички. Если где-нибудь проливалось масло или оставался масляный след от детали, которую протащили по полу, зацепив проволокой, эти места присыпали мелко накрошенной стружкой.
Вечером на автокарах уборщицы везли баки, в которых был вспенен мыльный порошок. Дымился, напоминал парное молоко. Теплую пену выплескивали на загрязненные полы и пускали поломоечные машины. Цеха становились похожими на станции метро в ночные часы. Мыльная пена задерживалась на железных ступеньках, на площадках переходов, занесенная туда щетками поломоечных машин, у дверец грузовых лифтов, на колесах самих автокаров; иногда оказывалась и на крюках подъемных кранов, делая их забавно бородатыми. Если вдруг в каком-нибудь из цехов наступала короткая тишина, то слышно было, как пена медленно лопалась. Ксения старается видеть завод таким — реально-нереальным. Легче ей как будто. Отвлекается.
Ксения боялась напряженной технической сути, промышленного темпа; и все-таки железо всегда остается железом, будь оно красным в белую точку, черно-желтым, полосатым, зеленым или даже с забавной мыльной бородой. Не радовало ее и то, что она организовала библиотеку, собрала ее по своему вкусу, создала филиалы библиотеки прямо в цехах, чтобы книги стали ближе к людям. Не радовало, потому что казалось самообманом: у людей все равно не хватало времени на серьезные настоящие книги. А надо их читать? Может быть, без них проще? Живи в свое удовольствие.