Сценарий написан бодро. На полях проставлены ссылки на источники, что откуда взято. Большое количество источников. Это убеждает. Диссертация, да и только. Все обосновано, оговорено, подтверждено. Персонажи охарактеризованы. Личные отношения между актером и актрисой Троепольской намечены с достаточным знанием женской психологии. Может быть, натуралистично написаны. Надо бы помягче. Женщина больна туберкулезом. Слишком пристально автор разглядывает это. Недозволенное любопытство, жестокое. По молодости. А вообще — воспитанный, эрудированный человек. Для Тамары категория воспитания — определяющая. Последнее время она абсолютно не выносит дерзости, бесцеремонности, распущенности. Это стало теперь чуть ли не модой, во всяком случае почти достоинством.
Тамара соскучилась по привычной деятельности: позвонить по поводу Лощина Леве Астахову? Но Лева в делах — заканчивается семестр в Литинстнтуте, где он преподает. Лева пишет на студентов творческие характеристики. Степе позвонить? Степа уехал в Польшу на конференцию. Подождать, пока вернется? Кипрееву — вот кому она позвонит. Сценарист, а у Лощина сценарий. Тамара скажет — есть молодой человек, заслуживающий внимания. Можно прибавить — почти научный работник, располагает интересным материалом. Скажет на всякий случай, если Кипреев будет потом разочарован формой подачи материала. Тамара знает, как такие дела делаются. Леве и Степе можно просто — устрой. Кипрееву не скажешь. Он не контактный. Казалось бы, что в кино люди попроще. Кипреев исключение. Держится гордо и независимо. Приучил всех, что он такой. Рюрик занимается той же темой, что и Лощин? Пусть занимается. Он ведь всюду. Чем он только не занимается!
Тамара подняла трубку и вдруг начала набирать домашний номер телефона Ильи Гавриловича: надо, чтобы еще Илья Гаврилович утихомирил деятельность Рюрика. Тамара устала от его постоянного присутствия.
— Краденым торгуешь? Лицедействуешь?
Виталий сделал вид, что не знает, что за человек перед ним.
— Кто вы? О чем говорите?
— Держи. — Рюрик протянул копейку.
— Кто вы такой? Что вы от меня хотите? — Виталий спрятался за очки. Он готовился к встрече, но не ожидал, что она будет в подобных условиях. — Как вы смеете!
— Умсик, я купил твой сценарий. — Рюрик сунул Виталию копейку, повернулся и пошел вниз по лестнице, умышленно громко цепляя подошвами ступеньки. Задержался, сказал: — Иди — ударю!
Виталий остался стоять в дверях. Встреча была короткой, чего тоже не ожидал Виталий. Вышел в коридор отец, спросил:
— В чем дело, детка?
— Не называй меня деткой! — взвизгнул Виталий. Швырнул копейку на лестницу, вслед уже исчезнувшему Рюрику, и захлопнул дверь.
У себя в комнате Виталий остыл, подумал — зачем нервничать? Что случилось? Встречи с Рюриком было не миновать. Какой она была и где, не имеет значения. Теперь встреча позади. О сценарии Рюрик должен был сразу узнать, все должны были узнать. Такова задача Виталия. Рюрика он давно зачислил в основные противники. Из-за чего, собственно, ерепениться, напрасно волноваться: Рюрик действовал только от себя. Есть повод не просто позвонить Тамаре Дмитриевне, а разыграть обиженного, оскорбленного: Рюрик — Гелин друг, друг их дома, и за что, помилуйте, — «помилуйте» тоже любимое слово — эдакое оскорбление? Виталий с открытым сердцем обратился за советом к Тамаре Дмитриевне, и вдруг Рюрик… Бестактность. Да, бестактность — это подходит. И еще надо добавить — вопиющая. Да, эдакая вопиющая бестактность. Помилуйте, за что? Домашний, адрес Виталия сообщили. Зачем? Рюрика надо использовать в своих интересах. Следовательно, так — эдакая вопиющая бестактность, помилуйте, за что?!
Виталий схватил трубку, набрал номер телефона Йордановых. Номер был не просто записан в алфавитную книжку, обведен красным карандашом, чтобы находить незамедлительно. Трубку не брали. Виталий перезвонил. Никого.
Виталий достал из стола чистый конверт, вынул из кошелька копейку, закинул в конверт. Быстро написал записку, вложил в конверт, заклеил, пометил крупно: «Геле Йордановой». Засунул конверт в карман.
Прошелся по комнате, Он так делал, когда требовалось совершить важный поступок и Виталий окончательно его продумывал. В записке он написал, что потрясен поведением Рюрика: теперь надо было поворачивать сюжет.
Оделся и поехал к Геле в театр. Конверт оставит на служебном входе. В записке было еще сказано, что Виталий не понимает, чем снискал к себе грубое отношение. Он вовсе не собирается своим сценарием стоять у кого бы то ни было на пути. Лучше честно вести дело, чем обижать этой нелепой выходкой с копейкой. Лично он ведет себя честно и будет продолжать так себя вести.