Из театра Виталий поехал в библиотеку. Надо было продолжать работу над сценарием, над следующим вариантом, более, глубоким, расширенным. И, кстати, дома не надо находиться. Вдруг Тамара Дмитриевна захочет вернуть рукопись. Пусть его теперь поищут. Геля поищет. Обернем хамство Рюрика в жирную наживку.
— Вы дочь знаменитого писателя. Вам все дозволено.
— Почему вы так говорите?
— Почему вы так делаете?
— Рюрик груб.
— Он ваш друг. Я вправе был заподозрить в этом и вас.
— Я понимаю.
— Вот видите.
— Мама решила показать ваш сценарий Кипрееву.
— Вы хотите, чтобы я смягчился?
Виталий разговаривал с Гелей у подъезда ее дома. В квартиру подняться отказался. Он должен быть обиженным. Сценарий попадет к Кипрееву! Сработал телефонный провод. Виталию только бы зацепиться, а там его не оторвешь, не освободишься от него. Он, как червяк, влезет в яблоко. Авторство будет или соавторство — детали. Не принципиальные. Важно прикрепиться к кому-то из маститых, не выпускать. Завязывать его, запутывать, приучать к себе.
— Мама огорчена. Просила заходить.
— А вы, Геля?
Геля потянула дверь подъезда, и Виталий не понял, слышала она вопрос или нет. Была она сегодня в брючках и в замшевой куртке. Из сумочки, как всегда, торчала деревянная коробка с гримом. Ничего не скажешь — выставочный экземпляр.
У входа в бар Рюрик столкнулся с Вадимом Ситниковым.
— Как дела?
— Своим чередом.
— Давно тебя здесь не было.
— Своим чередом.
Вадим появлялся в баре неизвестно отчего усталый и неизвестно отчего одинокий. Всем говорил, что ищет спутницу жизни, хотя бы на сезон. Она должна быть глупенькой. На ушах — петельки волос, ходит, улыбается и, главное, молчит. Интеллектуалки не нужны, хватает в кофейном зале клуба. Пытался приблизить к себе Зину Катанину. Теперь не просто побаивается Зины, а не доверяет, когда она стоит за спиной. Светлоглазый тигрик. Леня Потапов смельчак. Как бы не взвыл о помощи — человек в клетке.
Ситников сидел, равнодушно взирал на трезвый хаос, как он называл данное заведение, и грустил. Не писалось, не гулялось. Бывает у нормальных людей. В принципе он нормальный человек, только с поврежденной критикой репутацией, а может, наоборот — с утвержденной критикой репутацией. Кто теперь что поймет? Каждый ходит с миноискателем. Впасть в скепсис, что ли; разрушить немножко себя и отношение к действительности. Разве здесь впадешь в скепсис? Не держат настоящей выпивки. Нынче они здесь говорят, танцуют. Денег хороших нет, и познакомиться не с кем. Пропал вечер. Таня Апряткина неприкосновенна. И на работе она.
Ситников медленно пошел к выходу, унося на своих покатых вялых плечах неизменный замшевый пиджак.
— Удаляешься? — крикнул Рюрик.
Ситников мрачно махнул рукой:
— Своим чередом.
— Не хочешь извращать вкус? Запрезирал нас совсем.
— Пойду попробую поработать. Ты никогда не ходил с миноискателем?
— Нет.
— Я тоже. А надо бы.
— Ты к чему это применительно?
— К Эскусству.
— Угощаю коктейлем, — сказал Саша.
— Нет. Абзац.
Ситников опять мрачно махнул рукой и ушел.
Рюрик сидел перед стойкой на высокой никелированной табуретке. Саша готовил ему коктейль в шейкере. Он сверкал в руках Саши, как цирковая булава. Перестав встряхивать шейкер, Саша открыл его и вылил содержимое в стакан. Добавил шампанского.
— Шампанское изобрел монах? — спросил Рюрик.
— Монах. Во фляге у него забродили остаточные дрожжи и сахар расщепился на спирт и углекислоту.
— Поэтично объяснил.
— Не нравится?
— Не нДравится. Где взять тысячу человек? — вдруг спросил Рюрик и придвинул к себе стакан.
— Может, тебе сегодня не надо пить углекислоту?
— Я серьезно. Мне надо тысячу человек, как минимум. — Рюрик отхлебнул коктейль. — Ничего углекислота. Поставить бы спектакль на улицах города.
— Скромняга.
— А что, я бываю скромным.
— Выпьешь один коктейль и пойдешь домой. Чтобы не разыгралась скромность.
— Твой дед всегда пьет молча?
Сашин дед сидел вдали за столиком. Перед ним был его бокал, наполненный до половины мадерой.
— Называется — созерцать вино.
— Пойду к нему, не завернет?
— С твоей-то скромностью?!
Рюрик взял коктейль и направился к старику Нифонтову.
Саша видел, как Рюрик и дед начали разговаривать. Рюрик говорил, старик молчал. Один раз что-то сказал. Рюрик вернулся к стойке и снова взгромоздился напротив Саши.