- Но я подробностей не знаю и знать не хочу, - добавила она, глядя на дорогу.
Каневский говорил противоположное: французы его дурят, обещаний не держат и затягивают выпуск картины, чтобы попасть с ней на фестиваль и, благодаря его таланту сорвать куш. На фестиваль принимаются только свежие картины, не побывавшие в прокате. А Лена у него лишь числится монтажером, т. к. картина уже смонтирована в Союзе. Он взял ее, потому что за нее просили. И в титры она попадет, как тот плотник-художник.
Улетаю, хотя можно было остаться еще на пару деньков - виза позволяла, и с обменом билета проблем не было. Может быть, я дурак - кто знает. Но не понравился мне Париж, не попал в жилу.
И дела в Питере ждут - много дел...
3 октября 1991г.
В универсаме, в очереди за творожными сырками требовали сначала пробить и принести чек и потом отдавали эти сырки в руки. Потом снова очередь - с остальными продуктами в кассу.
Ольга поставила меня в эту гнусную очередь, и я спросил шутки ради:
- Тут всем дают? Или только по каким-нибудь талонам?
Тетки озабоченно переглянулись.
- Да нет, вроде, всем... А какие еще талоны-то?
- Ну, например, талон, что ты не верблюд. Или пострадал во время путча...
13 октября 1991 г.
Вчера вечером умер Аркадий Стругацкий.
Позвонил Виталий Бабенко из Москвы - сообщил.
Не знаю, ехать ли на похороны? Как-то неудобно - похороны дело семейное, личное... От семинара ребята собираются.
А.С., когда мы говорили об этом по телефону, сказал с каким-то торжеством:
- Ну вот, теперь перед нами никого не осталось. Целая эпоха кончилась. Теперь на нас будет основной удар...
А с утра у меня было тревожное настроение - целый день.
Добрый был человек, располагающий к себе и открытый к людям. На семинаре кинофантастики в Репино он объяснял почтенной публике, почему подписал сценарий плохого немецкого фильма "Трудно быть богом". Все ждали умных рассуждений или уклончивых оправданий.
- Меня вызвали в ЦК, Борис был в Ленинграде, и сказали, что если я не подпишу, то в кино нас больше никогда не пустят. Я испугался и подписал. При этом он по-простому развел руками: судите, дескать, если хотите. И сел.
Тогда я его и полюбил как человека. И на том же семинаре, ночью, я добывал для него бутылку живительного коньяка с помощью водителя хлебовозки. Меня попросил Борис Натанович: "Дима, вы тут все знаете, не могли бы вы подсказать, как раздобыть бутылочку коньяка? Аркадию плохо".
Я выходил на Приморское шоссе, ждал Ваньку Рыжего (он всегда выезжал после двенадцати), снимал кепку, чтобы он узнал меня в свете фар, останавливал машину и ставил ему задачу. И бледноватый Аркадий Натанович выпрыгивал из кровати и звал меня присоединиться, и торопил жену со стаканами, когда я принес в час ночи бутылку. Как сейчас это вижу. Хороший был мужик. Именно мужик.
А на похороны я не поеду...
14 октября 1991г.
Устал я от машины - постоянные хлопоты с ней. Оставил на ночь у милиции во дворе, договорившись с дежурным, подарил свою книгу, и - прокололи два колеса. Милиция, наверное, и проколола. Теперь, после нескольких ремонтов на СТО, двигатель стал барахлить, и вибрация появилась.
И не пишу уже давно. Не пишется. Обстановка такая, что не знаешь, о чем писать, и для кого писать. И в себе не разобраться - чего хочу.
Недавно Максим всю неделю приносил двойки и замечания в дневнике. Я сказал: еще одно замечание, и я тебя выпорю.
Приходит грустный.
- Как дела?
- Придется, папа, тебе меня выпороть...
И жалко его стало. Покорный такой стоит. И ведь шел всю дорогу от школы и думал, небось.
Поругал в очередной раз, поставил в угол, запретил смотреть телевизор, звонить Тарасу... Заменил, так сказать, меру наказания. Рука бы отшлепать не поднялась...
21 октября 1991г.
Вчера ездил на машине в институт водного транспорта.
На моей бывшей кафедре тоска и уныние. В научно-исследовательском секторе осталось пять человек, вместе с начальником. Наука предприятиям не нужна (та наука, что делается в ЛИВТе), все перешли на хозрасчет и выбрасывать деньги не желают. И весь двор около нашего флигеля - изрытый и грязный - показался мне убогим и маленьким.
Ирочка, работавшая в моей группе на теме "Управление качеством", работает теперь на Миха - он ведет мою тему.
- Вот видишь, - сказала Ирочка печально, - все продолжаем начатое тобой. - Она рисовала сетевой график. - У вас, видно, весь класс такой. Теперь твой друг у меня начальник...
- А я даже определение "качества" по ГОСТу помню, - похвастался я. И повторил засевшую в голове формулировку: "Качество продукции - есть совокупность полезных свойств продукции, обуславливающих ее пригодность выполнять определенные функции в соответствии с ее назначением..."
Ирочка только заулыбалась и покрутила головой - ну ты даешь!
БэДэ постарел - лицо в морщинках, глубоких складках. Я надписал ему свой роман. Подарил и Ирочке.
Больше десяти лет не был я в ЛИВТе, ушел оттуда в октябре 1979 г. Как быстро время пролетело!.. И нет нашей компашки, коллектива: молодежь разбрелась, предстарки оказались стариками, старики ушли...
И так грустно стало... И "Записки шута" - повесть о кафедре, наверное, печатать не буду. Нет, не буду.
29 октября 1991.
Сегодня мне приснилось, что я курю наркотики. Пытаюсь забалдеть, ощутить нечто новое, но не получается - наркотики, как я понимаю, липовые. И тут обман, думаю я.
Символический сон.
Литературное произведение - слепок души писателя. А что может слепиться, если на душе мрак и туман. И трещина в сердце. Живешь рывками от одного политического события к другому. Душа не на месте от всего бардака, который творится в отечестве. И времени задуматься о вечном не остается...
Повесть про Скудникова-Чудникова я забросил. Не христианская она по своей сути. Бесовская. Ошибка вышла. Н-да.
7 ноября 1991г.
Ездили на Дворцовую площадь - праздник в честь восстановления имени города. С вертолетов прыгали парашютисты и приземлялись около Александрийской колонны. Листовки памятные бросали с самолетов - тройка показывала фигуры высшего пилотажа над площадью.
Был фейерверк - "Виват, Санкт-Петербург!"
А вечером Невзоров показал "Паноптикум", снятый с участием бомжей. Они по его заказу, в рванье и военной форме без погон, рвали палку колбасы и дрались...
Сегодня трижды писал свою трудовую биографию - листок по учету кадров для вступления в Союз писателей.
И все вспомнилось - как работал. И ничего особенно приятного - 21 год работал на государство, а ничего от него не получил. Так, нечто вроде пособия по безработице, чтобы с голоду не подохнуть.
И вспомнилось, как Валера Суров сидел со снятыми ботинками под портретом Солженицына в отделе прозы "Невы" и кряхтел про свою зарплату в 26 рублей. А у него подземный стаж шахтера лет десять и загубленное здоровье. И детей чуть ли не четверо. А сейчас печи на холодных дачах кладет, вместо того, чтобы книги писать.
О чем сейчас писать, если трещина в душе у каждого порядочного человека?
24 ноября 1991г.
Вернулся из Дубултов - ездил на семинар "Текста". Союз писателей в этом году не смог профинансировать семинар фантастов, и "Текст" подставил свое упругое плечо. Собрали человек сорок за свой счет.
Все также пьют и безобразничают мои коллеги. А. Сал-ов, например, закусывал кактусами, предварительно очистив их. И еще какими-то цветами говорил, они, как огурцы. Он сейчас пишет о бомжах и вокзальных проститутках; привез кипу газет со своими материалами. Платят ему неплохо, печатают быстро. Доволен.
Жил один в номере, потом приехал Алан Кубатиев - доцент, осетин из Фрунзе. Алан - симпатичный интеллектуал. Умник, но не умничает. В один из семинаров, когда на мой день рождения приехала Ольга, он предложил нам свой одноместный номер, а сам перебрался к Коле Ютанову.
Рассказывал нам с Колей Александровым про осетин, какие они были замечательные воины в древности. Осетинские танцы - это упражнения для воинов. Осетины делали кольчуги из копыт - в них вязла сталь топора и пики.