Женя то и дело прибегает советоваться - как думаешь, а это можно будет использовать, а это подойдет? Рита посоветовала – сделай авторское кино про секс-старуху, отправишь на фестиваль, прославишься. Как еще использовать эту пургу? Ничего хорошего они не сняли, оператор упоминается только в связи с «де-труа-а», и детей у них нет, и все друзья оператора давно вымерли. Теперь придется сочинять закадровый текст про их счастливую семейную жизнь, опять работы прибавляется. И что характерно – звонишь им, вроде все нормально. Приходите, все расскажем, все будет в лучшем виде. Эта вдова по телефону тоже вела себя совершенно вменяемо - ах, фильм про Николая Ивановича, я так счастлива, и он был бы счастлив, покажу вам фотографии... и кроме своих в пляжных нарядах ничего не нашла, сволочь. Нет, документальное кино должен снимать сам режиссер, какие к черту сценарии? Надо импровизировать, а Женя совершенно беспомощный. Вот зачем тратить время на невменяемую вдову? Забить хроникой или вставить кусок фильма, или самому что-нибудь рассказать в кадре… Эта "уходящая натура" вгоняет в жуткую депрессию, так и думаешь целыми днями про старость и маразм... И еще запах кислой плесени. Когда входишь в квартиру, почти всегда чем-то таким попахивает, причем явно не от вещей, а от самих старичков исходит этот «аромат» тления. Особенно, если ближе к девяноста. Улыбаешься, пожимаешь руку-тряпочку, и только одна мысль свербит мозг – о боже, не дай дожить до такого…
Кто самый приятный из всех стариков? Пожалуй, тот художник-постановщик, любимец Параджанова. Такой улыбчивый, весь «от кутюр», самолично испек к их приходу вишневый пирог. Но тоже зациклился на "корнях". Нашел в Сибири своих родственников, потерянных во время войны, вот и все разговоры... а, еще пел сибирские частушки. И всех подозревает в отсутствии корней - а у вас, девушка, какие корни, вы знаете свою родословную? А у вас, молодой человек? О-хо-хо, нет у молодежи корней, зависли вы между небом и землей, надо искать корни, пока не поздно... Про кино ему было неинтересно рассказывать, хотя кое-что вытянуть удалось. Про Параджанова тоже вспоминал с неохотой… но у него хоть эскизы и фотографии остались, да и вообще минут на десять материала наберется…. Вчера они были у актера, который снимался в эпизодических ролях у Александрова. А на старости лет стал поэтом, издал свой сборник. Вот это маразмище! Решил разговаривать с ними только стихами, Женя спрашивает, например – А где вы родились? «На Волге я родился и десять лет учился». А город-то какой на Волге, как называется? «Мышкин город не велик, но роднее нет земли!» А потом его что-то заклинило, стал долго думать над каждой рифмой и перешел на великих русских поэтов. У них, мол, есть ответы на все вопросы бытия. А на ваши - тем более. Но ведь от склероза не уйдешь, с цитатами еще хуже вышло – старик потел от натуги, закатывал глаза, мучительно вспоминая классиков … такое теперь у него кредо. Он теперь даже в магазине изъясняется только стихами.
Закурить? Так противно не иметь силы воли, решила выкуривать в день не больше пяти сигарет, а выкурила уже семь, хотя только два часа дня... Духота невыносимая, даже на пятнадцатом этаже. На Мосфильмовской пробка, водители пытаются пробраться дворами, все противно сигналят, а толку... все равно ведь быстрей не поедут. Нет, не будет она сдавать на права, нет смысла, всюду пробки, даже Ваня теперь бросает машину и едет на метро... С Ваней еще поругалась, он уже пятый день не звонит, интересно... в субботу у нее день рождения, неужели не появится? Тридцать один. Такая неприятная дата, а все равно придется отмечать... человек пять точно придет, все знают, что Рита сейчас в Москве... можно сбежать к родителям на дачу, но в семейном кругу еще хуже, мама позовет соседей и будет уверять, что они сами случайно зашли. А Ваня совсем обнаглел... обещал помочь ей с диваном, а теперь обиделся он, видите ли... надо будет Глеба попросить, или позвонить, как ни в чем не бывало? Типа как дела, дорогой, еще не соскучился? Ну да, можно позвонить первой... если у человека такое болезненное самолюбие. Рита закуривает. Лучше уж смотреть в другую сторону, на пруд. Бледные тела распластались на травке, ловят солнце, но над Москвой висит смог, зря стараются… к тому же облачно сегодня. В этом году, похоже, не вырваться к морю. Середина июля, а она такая белая, колени прямо отливают синевой, смотреть противно…
Еще четверо стариков, сценарии пошли прахом, придется сидеть с Женей в монтажке, сам он не потянет... Рита вдруг поняла, что из комнаты доносятся истошные крики. Старуха мечется и что-то орет, совсем разошлась, с чего бы это... при чем здесь Павлик Морозов?!... Ленин... да уж, убежденная коммунистка. Похоже, кто-то неуважительно отозвался о Ленине и задел ее за живое. Теперь понеслось, вдова уже просто беснуется: "Не перечьте, дайте сказать, имейте уважение к моему возрасту!!!" А кто ж ей перечит? Все молчат и боятся. Женя вжался в угол дивана, оператор прячет камеру, чтоб не сбила случайно... Орет, что Ленин святой, а Павлик Морозов христианский мученик, потому что его отец закопал зерно, а Павлик спас крестьян от голодной смерти... «Папа с дядей зверски его убили лопатой, зверски!» Вот ужас какой... теперь она схватила торшер и показывает, как именно убивали бедного Павлика... заткнет ее кто-нибудь?! Страшно же… надо закрыть балконную задвижку, вдруг она буйно-помешанная? Вот же блядство… какая опасная работа.