Олег с того самого дня, как занял у друзей десять тысяч, больше не появлялся. Телефон его был заблокирован.
- Он и у меня две тысячи занял! – Возмущалась вечером, после работы Люба. – Тоже через неделю отдать божился! А уже больше времени прошло! Аферист!!!
Своих денег Ане было не жалко, обидно было за потерянную дружбу. Разве дружба стоила каких то десяти тысяч! Дружба не стоила ничего. Аня всё не могла поверить в такую глупость. Как можно было принять бесценное за бесплатное?
Аня, просидев три дня дома, решила сегодня выйти рисовать на аллею. Сидеть без дела, наедине со своими горькими мыслями не было уже сил, хоть тучи и стояли низко, дул ветер, и в любую минуту мог пойти дождь. Димка уехал домой стопом, обещая встретить через несколько дней Аню дома, Игорь тоже возвратился в Кисловодск, попрощавшись с девушкой. Город опустел.
Расположившись на своём месте, девушка с тоской отметила про себя, что людей в городе стало в разы меньше. Татьяны на аллее не было, Антонины – тоже. «Может, и хорошо», - Подумала Аня. Ни с кем разговаривать не хотелось.
Дожёвывая хачапури, к ней подошёл Рома – гитарист, присел на складной стульчик. Аня отвернулась. После расставания с Мишей, все знакомые подходили к ней с расспросами и сожалениями. Сил уже не было их слушать!
- Рома, спой что – ни будь, - попросила девушка.
Парень, настроив гитару, после мелодичного проигрыша, запел песню Александра Шипилова:
- Никого не пощадила эта осень
Даже солнце не в ту сторону упало
Вот и листья разлетаются, как гости
После бала, после бала, после бала.
У Ромки сегодня тоже было грустное настроение. Вчера он отвлекал Аню от тяжёлых мыслей рассказом о своей неразделённой любви, просидев у неё в гостях до поздна. Позавчера – с ней целый день сидел Женька, вынудив нарисовать ещё один его портрет. Что бы она делала без их поддержки всё это время? Билет домой Аня смогла купить только на послезавтра. Она улыбнулась, вспомнив, как Женька спросил её: «Наверное, ты хорошо разбираешься в людях, раз можешь рисовать такие классные портреты!» А она подумала, что в людях совсем не разбирается, а просто любит их. И хорошо, что так! Если бы разбиралась, не смогла бы, наверное, уже любить.
Ромка продолжал проникновенно петь:
- Эти двое в тёмно – красном взялись за руки напрасно.
Чуть подует всё пройдёт и всё пропало…
И как раны ножевые на асфальте не живые
Горы пепла после бала, после бала…
- Не грусти, Анька, на Металле мир клином не сошёлся. – Сказал Ромка, отставив гитару в сторону… – Вот только не пойму, что ты в нём нашла?
- Не знаю, Рома, - Пожала плечами девушка, она и сама искренне пыталась сейчас это понять:
- Наверное, пожалела.
- По –жа –ле -ла?! – Удивлённо по слогам произнёс Рома. Глаза его зло судились. – А что ты меня не пожалела? Я ведь тоже с детдома! Только, никому об этом не болтаю на каждом шагу!
- Да Миша и не был в детдоме, как выяснилось, - пробормотала Аня, вспомнив последний её разговор с парнем. Тогда, вернувшись с автостанции, она стала свидетелем его нежного разговора с женой по телефону. Она и не подозревала, что Мишка знает столько ласковых слов! Парень не стал отпираться, признавшись, что ехал в Ставрополь и в Сочи попал совершенно случайно. Поняв, что Аня знает всю правду о нём, молча собрал рюкзак и ушёл жить в палатку.
- Ты из детдома? – Переспросила Аня, отогнав тяжёлые воспоминания, - что – то не похоже…
Тогда Рома рассказал ей свою историю:
- Я с Новосибирска. У меня сейчас там трёхкомнатная квартира. В любой момент могу вернуться и устроиться на престижную, высокооплачиваемую работу. Только не вернусь! Не хочу! – Парень отвернулся, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слёзы. Помолчав, он продолжил:
- Я рос в богатой семье. Имел, с детства всё, что пожелаю. Родители меня сильно баловали. Ещё бы! Отец не последний человек в городе. Не буду называть должность, которую он занимает. А я был единственным ребёнком! На самом деле, меня воспитывали бабушка с дедушкой, родители целыми днями на работе, им не до меня было. Так, откупались богатыми подарками. Я тогда в музыкальную школу ходил, учился вокалу, танцам. А, когда бабушки не стало, а потом и дедушка умер, я сильно изменился. Ещё и переходный возраст начался. Родители не знали, что со мной делать! В тринадцать лет я стал неуправляемым: прогуливал уроки, хамил учителям, дрался. Отец тогда усадил меня в своём кабинете и сказал: «Ты нам не родной сын. Мы взяли тебя из детдома. Туда и вернём!»