Ее вспышка не произвела на Палланта впечатления.
-Ты вправе мне не доверять. Но подумай о нашем разговоре. Риму нужен Санквиний Максим. Уступи раба Спуринне, и я буду знать, что ты благоразумна и заботишься о будущем.
— Прощай, — нетерпеливо указала она на дверь.
Медленно встав и расправив широкие плечи, он смерил ее своим презрительно-насмешливым взглядом, давая понять напоследок, что ничуть не боится Юлии. Бояться — ее доля: ведь в заложниках у судьбы ее единственный ребенок.
Едва занавеска за ним опустилась, она застонала, запустив пальцы в свои густые, прошитые ранней сединой волосы: скромная прическа, старательно выполненная Фебой, пришла в полный беспорядок. Отныне и Паллант в стане ее врагов, которым нет числа. Впрочем, он всегда был ее недоброжелателем, так что жалеть особенно не о чем. Откуда на Палатине известно, что ее сыночек в горах, а не на взморье? Предатели на каждом шагу. За ней наблюдают , и наблюдают хорошо. И, стало быть, можно вернуть малыша домой, раз уж все равно его местопребывание раскрыто.
13.
О ссоре хозяйки с Паллантом вскоре стало известно в доме. Заметив во время утренней молитвы подавленное настроение госпожи, Евдокс огорчился, но, бессильный чем-либо помочь, не зная всего значения случившегося и своей причастности к нему, удалился в раздумье на палестру и занялся учениками. Феба, которую можно было бы расспросить, обиженная, давно не показывалась, и он впервые пожалел о размолвке с нею.
Все его мысли занимали Юлия и ее удивительный Бог. Он жаждал услышать продолжение рассказа об ее путешествии по Востоку, однако уже объявленное собрание было внезапно отложено.
Днем, когда весь дом погрузился в сон, он в смутном настроении пришёёл к себе в закуток, отведённый ему как префекту сторожей, толкнул дверь — и остолбенел: на его кровати лежала Селена, акробатка из цирка, вся как есть. Тут же, на полу среди чужих узлов сидел недовольный Фортунат.
— Муженек миленький! — взвизгнула незваная гостья и, подскочив, как мячик, с ловкостью обезьянки вспрыгнула на него, уцепившись руками и ногами с такой силой, что он почувствовал себя Лаокооном, удушаемым змеями. Как оказалось, Селена нежданно получила вольную и тут же со всем имуществом явилась к Евдоксу в Тибур.
Мрачно освободившись из цепких рук акробатки, Евдокс уселся на единственный стул и скрестил руки. Увидев недовольство хозяина, Фортунат воспрянул духом и с удовольствием принялся ябедничать:
— Она хочет, чтобы я спал за дверью, и выбросила мой тюфяк в коридор. Можно, я его верну?
— Верни, — кивнул Евдокс.
Селена возмутилась.
— Девушка, тебя никто не звал сюда, — остановил её Евдокс. — Пути наши давно разошлись.
Фортунат, издав вопль, злорадно пнул ногой корзину незваной гостьи.
— Брысь, недоносок! — завопила та. — Миленький муженек, неужели ты меня прогоняешь? — сменила она злой голос на плаксивый. — Ведь госпожа этого дома разрешила мне поселиться у тебя,
— Ты была у хозяйки? — опешил Евдокс.
— А то как же? — подбоченилась Селена. — Неужели ты думал, что я тут без разрешения? Госпожа сказала, что обустроит нас, как семейную пару.
Схватившись за голову, Евдокс молчал. Тем временем Селена и Фортунат подрались из-за узлов.
— Да не шумите вы! — попросил он, расталкивая их в разные стороны. — Живите тут оба. Уйду я.
И направился к двери. Но драчуны с воплями уцепились на него. Стряхнув их, он открыл ногой дверь — и предстал перед толпой любопытствующих зрителей. Позор был полный.
Он бежал прочь, а встречные весело поздравляли его с приездом жены.
Евдокс отсиживался у сторожей до утра, а чуть свет пошел к Никепору. Домоправитель уже видел Селену и удивился просьбе Евдокса разлучить его с такой соблазнительной крошкой, однако пообещал выручить, а пока советовал отправиться на палестру и заняться делом.
— Госпожа надолго уехала, — между прочим сказал он, ——так что за главного в доме я.
— Как уехала? —не понял Евдокс.
— Села в повозку и уехала, — удивился его недоумению Никепор.
Уехала... И увезла с собой презрение к нему, ибо что может почувствовать благородная римлянка,увидев циркачку Селену!
В полдень на палестру примчался возбужденный Фортунат и ликующе сообщил, что Селена вместе с узлами выехала в неизвестном направлении. Осторожно заглянув в дверь своей конуры, Евдокс с облегчением убедился, что Фортунат не соврал.
Местопребывание Селены вскоре стало известно всему дому: Никепор отвел ей пустовавшую комнату в доме для прислуги, и она весьма уютно обосновалась там.