—- По твоему распоряжению, Цезарь, Аппий Силан казнен : у него был замысел убить тебя. Домиция сейчас оплакивает мужа.
— А, — слабо махнул рукой Клавдий. — Скоро ли обед? Я проголодался.
27.
Вон из Рима! — твердила Юлия, сидя в носилках. Дюжие молодцы несли ее по ночному Городу, факелоносцы освещали путь; отряд гладиаторов сопровождал племянницу Цезаря на пути из дворца в Карины. Она готова была тотчас отправиться в Тибуры, — но вспомнила, что там находился Евдокс; он мог подумать, что Юлия ищет встречи, вернувшись. «Несчастный дядя! – размышляла она. - Мессалина — скверная женщина, способная принести много зла.» Лучше всего сейчас запереться в Тибурах. Да, там Евдокс; надо подождать, когда он уйдёт. Но если она не отправится туда немедленно, он уйдёт, и они больше никогда не увидятся. Ведь он может, не завернув в Рим, снова уплыть за море! Ее охватил страх. Как она сразу не подумала об этом? Он так и сделает – уплывёт. Немедленно в Тибуры, пока он еще там. И будь, что будет.
Всю обратную дорогу в Тибуры ее терзал страх: что, если она опоздала и Евдокса уже и след простыл? При одной мысли о новой разлуке ее наполняла нестерпимая боль. Снова потерять его, — теперь, когда она так нуждается в поддержке! Она принялась плакать; слишком тяжелы были дни, проведённые в Риме, слишком неясным представлялось будущее.
Домочадцы радостно встретили госпожу. Пройдя к сыну и расцеловав его, Юлия тут же удалилась к себе , вызвав Приску.
— Был здесь Евдокс? — отрывисто осведомилась она. Приска, добродушная, полная женщина одних лет с хозяйкой, кивнула:
— Был. Ах, госпожа, каких рассказов мы наслушались. Он побывал в Палестине, жил в среди учеников Иисуса Христа, своими глазами видел больных, исцеленных Господом нашим...
Померкнув, Юлия опустила голову: «БЫЛ»! И ушёл. Служанка Приска слышала рассказы о его странствиях, а она , госпожа — нет. Едва обретя, снова утратила его!
— Он уже ушел?
— Вчера попрощался со всеми.
— О делах потом, — слабо махнула Юлия. — Уйди, я хочу отдохнуть с дороги.
Юлия хотела поплакать. Оставшись одна, она закрыла мокрое лицо руками, впервые почувствовав, что у нее больше нет сил. Так она сидела довольно долго, потом встала и направилась в молельню.
Здесь, в полупустой комнате, преклонив колени перед висевшим на стене крестом, она отдалась молитве. Облегчив немного душу, она медленно встала и сжала зубы: пора следовало продолжать обычную жизнь госпожи большого дома.
В покои хозяйки были призваны все старшие слуги: сумрачная Юлия внимательно выслушала каждого, не забыв осведомиться о здоровье и настроении своих людей.
— Как твоя малышка? — спросила она у библиотекаря Неона.
— Феба совсем забросила дочку, — пожаловался тот. — Всякий день бегала слушать рассказы Евдокса.
Огромные глаза Юлии странно вспыхнули: оказывается, послав в Тибуры Евдокса, она доставила удовольствие Фебе, обездолив себя.
— Мне надо причесаться, - внезапно сказала она. - Позвать орнатрису.
Феба тут же примчалась со своими гребенками и щипцами, сияя улыбкой. Ловко выхватив шпильки из волос госпожи, она распустила густые темные волосы Юлии.
— Говорят, в мое отсутствие ты мало занималась ребенком, увлеченная проповедником... — процедила хозяйка в ответ на её щебет.
Феба смутилась:
— Весь дом собирался слушать Евдокса.
— Надеюсь, теперь, когда Евдокс ушел, тебя ничто не будет отвлекать от своих обязанностей, — недовольно произнесла госпожа.
— Евдокс пока не ушел, — весело чирикнула Феба. — Мы не пустили его, не сказав о твоем возвращении. Ведь если бы он ушел в день твоего приезда, это было бы невежливо…
Юлия так дернула головой, что обожгла лоб о раскаленные щипцы. Ойкнув, Феба рассыпалась в извинениях.
— Где он? — не слушая её лепета, встала госпожа.
— В садовой сторожке, - пискнула Феба, испугавшись её лица.
— Пойдем со мной, — кивнула Юлия ошарашенной служанке.
Сидя возле сторожки, Евдокс сколачивал скамейку. Он поднялся навстречу госпоже с молотком в руках. Оттолкнув Фебу, Юлия устремилась к нему.
— Ты должен остаться в Тибурах, Евдокс, — лихорадочно заговорила она. — Ты мой отпущенник. Я твоя госпожа и могла бы прибегнуть к закону, но я прошу тебя. Не покидай нас. Вспомни, ты принадлежишь моему дому, а не всему миру. Обещай, что останешься здесь.
Евдокс молчал, видя, что Юлия не в себе.
— Меня ждут в Антиохии... — мягко начал он. — Я должен отвезти письма.
— Неужели ты думаешь, что у меня не найдется , кого послать с письмами вместо тебя?
Он молчал. .
— Как я несчастна! — вдруг всхлипнула она, всегда такая сдержанная и высокомерная. Устыдившись своего внезапного порыва, но не в силах справиться со слезами, Юлия, направилась к дому закрыв лицо руками, закрыв лицо руками,.