Пригорюнившись, она снова вспомнила о цепи бед, составлявших её жизнь. Нерон, ее первый муж и двоюродный брат, возглавил список её несчастий. Тогда весь Рим полагал, что со временем юная пара наследует после старика Цезаря высшую власть. Нерон был жестоким и развращенным мальчишкой; ее свекровь Агриппина — разнузданной и грубой женщиной, яростно боровшейся за власть с Цезарем Тиберием. Погрязнув в заговорах, свекровь в конце концов была казнена вместе с сыном. К тому времени Юлия, измученная жизнью на Палатине, вернулась к матери в Карины. Но тихая жизнь длилась недолго: бедная матушка ее, оклеветанная негодяями, опозоренная связью с префектом претория Сеяном, погибла, и Юлия вынуждена была поселиться у бабки Антонии, где и прозябала в страхе, что ее снова выдадут за какого-нибудь нового престолонаследника. Однако Цезарь Тиберий, человек непредсказуемый, не только не стал навязывать ей нового постылого жениха, но разрешил – неслыханное дело! - выйти замуж за ее собственного избранника. Он мрачно предупредил внучку:
— Выходя за Бланда, ты отказываешься от власти не только за себя, но и за свое потомство, ибо жених твой недостаточно знатен.
— Отказываюсь, — подтвердила Юлия. Она боялась и не любила деда, погубителя ее обожаемой матери и стольких достойных людей.
Ее второй супруг, добрый и скромный человек, с радостью подчинился своей разумной, добродетельной, высокородной жене. Родился сын, оба были счастливы, насколько можно быть счастливыми во времена, когда рекой лилась безвинная кровь и никто не мог быть уверен в собственной безопасности.
Многие надеялись, что со смертью Цезаря Тиберия террор прекратится. Но едва к власти пришел Гай Калигула, казни возобновились с новой силой. В числе первых погиб Гемелл, единственный брат Юлии, подававший большие надежды мальчик; Антония, их общая с Калигулой бабка, внезапно скончалась, и многие считали, от пирожных Гая. Юлия не успевала оплакивать родственников. Внезапно тяжело заболел и умер ее муж — единственная опора в столь суровое время. Эта утрата окончательно надломила ее: женская ее жизнь окончилась в тридцать лет.
12.
Положение Евдокса в доме определилось: молва назвала его человеком Никепора. После разговора, которым на виду у всех отличила префекта сторожей хозяйка, челядь безоговорочно отнесла атлета к избранному обществу и стала сторониться. В простоте души он не замечал этого, занятый совсем иным. Старичок Пармен призвал его к себе и долго с ним беседовал, пообещав рассказать о виденных им в Палестине чудесах , и дал свиток с речениями Господа Иисуса, жившего в на земле не так давно и учившего любви, состраданию и добру, пока люди его не распяли. Каждый вечер теперь, выгнав гулять Фортуната (к удовольствию мальчишки) и засветив огонь, он принимался переписывать Божьи слова, чтобы сохранить их на память; пальцы, способные скрутить железный вертел, плохо держали перо, но Евдокс был настойчив. Все радовало и удивляло его в божественной книге, все ложилось на сердце, как родное. Возвещённый ему ещё Тефтаем и Марфой Иисус Христос был светом; этот негасимый свет, вновь прорвавшись сквозь тучи, звал жить , суля небывалое счастье обретения свободы.
Быт его не изменился: до полудня он занимался атлетикой и борьбой с учениками на палестре, а затем приступал к обязанностям прокуратора сторожей. С замками было покончено, сторожа вышколены, а ему хотелось еще что-нибудь улучшить в доме Юлии, и он приставал к Никепору с разными предложениями.
— Пожалуюсь на тебя Палланту, — шутил тот. Этот человек был пугалом для всего дома. Судачили, будто его побаивается сама госпожа.
Так оно и было. Всякий раз при виде знаменитого вольноотпущенника Юлия испытывала гнетущее чувство. Доверенное лицо бабки, он был ненавистен ей еще со времён жизни у Антонии как человек, причастный к гибели ее дорогой матушки. Ведь нынешнее богатство Палланта началось с подарка, сделанного ему Цезарем Тиберием за вовремя доставленный на Капреи донос, погубивший столько жизней. Тем не менее Юлия вынуждена была терпеть присутствие Палланта сначала в доме бабки, где она существовала приживалкой, а он всем верховодил, потом возле деда, и теперь в собственном доме. Паллант, лишившись покровительства Антонии, но отнюдь не могущества и пользуясь расположением Цезаря Гая, которому помог придти к власти, осторожно плёл вокруг Юлии какую-то хитроумную паутину. Возможно, Палланта уже тревожила кровожадность молодого Цезаря и он искал замену сумасшедшему, помыслив о внучке Тиберия. Ведь брак с нею сразу дал бы любому человеку превратиться при благоприятных обстоятельствах в нового Цезаря. Юлия боялась этого, как огня; вот уже почти год она изо всех сил удерживала опасного интригана на расстоянии, прячась в глуши. Только бы не вспомнили о ней на Палатине! Но долго ли это продлится?