Встретив радостно заулыбавшуюся Фебу, он спросил напрямик:
— Какому богу тайно поклоняется наша госпожа?
Девчонка, обычно болтливая, замялась и отговорилась незнанием. Евдокс ей не поверил: причесывать госпожу и не знать всех тайн в доме?
— Я всего лишь орнатриса, — лукаво стрельнула она глазами .
Какой спрос с вертушки!
- Лучше скажи: не знаю.
Феба оживилась и, оглянувшись, понизила голос:
— Только не проболтайся. В ее молельне совершенно пусто.
— Пусто? — Евдокс вытаращил глаза.
Подчеркивая значимость сообщения, Феба раскрыла свои хорошенькие глазки еще сильней него:
— Разве ты не знаешь, что у иудейского бога нет изображений?
— Так, значит, наша госпожа поклоняется иудейскому богу? — изумился он. — Тому богу, что требует обрезания и не есть свинины?
Феба хихикнула:
— Они все время спорят друг с другом, надо ли это делать. Смотри, не выдай меня.
— Кто – они? …Постой, погоди…- Евдокс недоумевал - Наша госпожа такая добрая и разумная. Не может быть, чтобы она не признавала отеческих богов и молилась пустоте.
— Она молится кресту, — решившись на откровенность до конца, шепнула Феба. — Евдокс, миленький, не выдай меня! На стене ее молельни висит крест.
— Крест?!
— Да. И маленький крестик она носит на груди, на цепочке. Мне видно в вырезе платья, когда я ее причесываю.
Они уставились друг на друга. Тут их разговор прервали: одна из служанок, пробегая мимо, крикнула со смехом:
— Где Феба, там Евдокс, и наоборот.
Евдоксу ничего не оставалось, как обратиться за разъяснениями к своему мальчишке-прислужнику. Фортунат знал всё.
— Наша госпожа почитает какого-то пророка, казненного в Иерусалиме наместником Пилатом , — ничуть не удивившись вопросу, тутже удовлетворил любопытство хозяина Фортунат. — Об этом все знают.
Уж не тот ли чудотворец, о отором поведали ему в Антиохии Тефтай и Марфа, любим и почитаем Юлией? Он излечивал бесноватых, очищал прокаженных, воскрешал мертвых. Видеть Его было счастьем, слушать — наслаждением, коснуться — блаженством. Он изливал свет и радость на всех, и люди толпами ходили за Ним. Безвинного казнили на кресте.
— Иисус из Назарета, так звали чудотворца? — тихо вос кликнул Евдокс. Фортунат обрадованно закивал.
Простодушный атлет был изумлен. Значит, Юлия, недосягаемое порождение Цезарей, чтила того же чудотворца, о котором столько лет думал он?
7.
Настал день, когда Никепор объявил, что вечером в атрии госпожа станет беседовать с домашними о божественном. Объявление никого не удивило: такие собрания временами бывали в доме. В назначенный час атрий осветили масляными лампами, и несколько десятков человек расположились кто где, ожидая хозяйку.
Она пришла, закутанная, как всегда, в черное, в сопровождении своих доверенных служанок — главной горничной Юстины и старшей хранительницы драгоценностей Приски. Лицо ее при искусственном освещении казалось высеченным из прозрачного мрамора и удивляло холодной строгостью черт. Евдокс слышал, что мать Юлии была красавицей, а отец —дурен собою, с громадным носом-клювом; бедняжка сочетала в себе несовместимые родительские черты, и временами казалась то красивой, то уродливо-носатой. Нынче вечером она была величава, как богиня в храме. Евдокс не мог отвести от нее глаз. Феба из первого ряда то и дело поворачивала хорошенький носик и усиленно делала ему знаки, подзывая сесть рядом, однако он предпочел остаться сзади всех, у колонны, в полумраке.
Он опасался, что издали не всё услышит, однако сильный голос Юлии легко заполнил атрий.
— Сегодня я стану говорить для тех, кто слушает меня впервые, — сказала она . — Мне придется многое повторить из уже слышанного вами. Другие, если им скучно, могут уйти.
Никто не пошевелился.
— Много лет назад мы с моей дорогой, незабвенной матушкой совершили путешествие на Восток. Когда мы плыли из Египта в Антиохию, буря заставила нас пристать в Кесарии Палестинской.
— Это была не просто буря, но Божья воля, — вставила Юстина, и окружающие Юлию женщины закивали.
— Тетрарх Антипа тотчас прислал к нам царевича Агриппу звать нас к себе в Тивериаду. Царевич этот, а ныне царь Иудеи, был другом моего отца. Мы страдали от морской качки , нуждались в отдыхе. И приняли приглашение. Во дворце Ирода Антипы, по-варварски пышном, мы провели несколько дней, испытывая все большее отвращение к тетрарху и жене его, как ни старались они нам угодить. Антипа хвастал своими сокровищами, а когда увидел, что нам скучно, начал хвастать мудрецами, книжниками и звездочетами; тут он проговорился, что у него жил знаменитый пророк Иоанн, почитаемый их народом чуть ли не за божество .