Выбрать главу

Логично?

Вроде бы логично.

Но галлюцинации отметать нельзя. И все же…

Можно обмануть зрение и слух. Можно. Но обоняние? Осязание? Вкусовые ощущения? Откуда?

Хотя, что она знает о человеческом мозге? Ее собственный разум разрушается опухолью. Вполне допускается гипотеза, что разрушение какой-то группы клеток и вызвало эту проблему.

Возможно что и так. А как она будет действовать?

Глупый вопрос. Жить она будет, просто — жить! И по полной программе получать от этого удовольствие!

Что тут можно еще сделать? Просто принять, как аксиому две истины.

Если это бред — надо получить побольше радостей, пока она не сдохнет.

Если это реальность — а у нее будет еще время в этом убедиться, тем более надо жить на полную катушку. Если те идиоты подарили ей вторую жизнь, то глупо выбрасывать подарок в унитаз. Что в этой жизни делать, она еще определится. Возможно, в новой жизни она опять станет строителем. Или выйдет замуж? Или найдет себе еще какую-нибудь область работы. Или… да вариантов масса. Судя по внешности, этому телу года три… ну или чуть больше? Может, и так. Вся жизнь впереди, только радуйся.

Хм-м…

А вот радоваться рановато.

Штирлицу определенно было легче, а вот ты, Сонька, пока об этом теле ничего не знаешь. Хотя нет…

«Сонюшка, вот, испей»…

Тело зовут Софья. Это хорошо, на имени уже не спалимся. А вот что осталось в мозгу после подселения? Если так прикинуть — душа исчезнуть может, а вот память? Человеческий мозг — это ведь как кассета. Могли эту полностью потереть перед ее заселением?

А кто ж его знает…

Проверить это можно было только опытным путем. Софья лежала и пыталась вспомнить хоть что-то. Получалось откровенно плохо. Нет, свою-то жизнь она помнила, как никогда ярко. Вспоминалось все. Вплоть до уроков ненавистной литературы в школе. Даже стихи, которые она тогда учила, вспоминались объемно и ярко. А вот из воспоминаний девочки Сонюшки…

Выплывали лица, имена, шепотки…

Когда виски начало не по-детски ломить, Софья плюнула (мысленно) и бросила это гиблое занятие. К чертям свинячьим! Что вы хотите от ребенка до пяти лет? Имя бы свое вспомнил — и то слава богу!

Есть, конечно, исключения, вундеркинды и прочие радости жизни, но приютившая ее душу девочка, похоже, к таковым не относилась.

Софья лежала и составляла план действий.

Первым делом надо узнать, где она, какое у нее положение. Потом все возможное о своих родных. Ну а дальше…

Сложно планировать, когда ничего не знаешь.

Сначала выздоровеем, а там по обстоятельствам. С этим лозунгом Софья и заснула. И ей снились красивые цветные сны.

* * *

Нас утро встречает прохладой, нам свежестью веет река…

Песню Софья помнила. Но в реальности все обстояло иначе. Утро ее встретило болью во всем теле, к тому же ей просто захотелось в туалет, и она заворочалась, пискнула…

— Сонюшка…

Над Софьей склонилась та же женщина, что и в прошлый раз. Но если тогда было не до удовлетворения любопытства, то сейчас Софья могла здраво рассуждать. Девочка рассматривала ее внимательным серьезным взглядом. Так… одета достаточно богато, хотя пока и неясно, что именно на ней, этакая капуста — сто одежек. Голова покрыта, волос не видно. Лицо умное, живое, темные глаза смотрят ласково… кто бы эта женщина не была — она явно хорошо относится к девочке. Возраст… тридцать до сорока пяти. Есть морщины, нету части зубов… хотя хорошие стоматологи и в двадцать первом веке — редкость. А уж раньше-то…

Зато лицо набелено чем-то типа известки (мел? белила?) и нарумянено в нужных местах. Брови явно подчернены.

А еще…

Это было не воспоминание Софьи, нет. Скорее ощущение. Эту женщину хотелось обнять, прижаться, потереться щекой, она ассоциировалась с любовью, заботой, теплом.

Мать?

Вариантов масса: тетка, нянька, бабушка… а ошибиться и нельзя. Так что никаких обращений… милый Штирлиц, как я тебя понимаю…

— Больно…

То есть сказать хотелось именно это слово, а получилось «бо-бо…». Невнятно, но главное — дошло.

Софья впервые попробовала свой голос и едва не чертыхнулась. Половина букв не выговаривается, во рту словно каша… логопеда мне! И упражнения!

— Опамятовала, красавица моя? — женщина расплылась в улыбке. — Слава боженьке нашему, а мы-то уж молились, молились за тебя, матушка твоя вечор заходила…

Ага. Значит, точно не мать. Уже легче. А кто?