– Так, вот в чем дело. Я не собираюсь больше с тобой торговаться.
– Нет, собираешься.
Осторожно поставив бутылку на блокнот, Азагот поднялся на ноги и обошел стол, отмечая, что ангельша пыталась удержать свое ущемленное выражение, пока ее медные глаза оценивали его с головы до ног.
Ей понравились его слаксы и водолазка..., и то как она напряглась говорило, что Мариэлла презирает то, что он ей может нравится. Боги, он любил пакостить ангелам.
– Или что?
– Либо, – ответила она, низким от унынья и обреченности тоном, – мы заменим тебя.
Азагот засмеялся.
– Хорошо. Замените меня. Я застрял в этом царстве на тысячи лет, не имея дел ни с кем, кроме демонов, злых людей, и ангелов, которых должен обслуживать по требованию Небес. Кто-то другой может заняться этой дерьмовой работой.
– Не думаю, что ты понял, – сказала она шелковистым голосом. – Заменить – что-то вроде уничтожить.
Пульс Азагота подскочил на ступеньку. Ему нравилось, когда кто-то угрожал. Игра началась.
– А я думаю, это ты не понимаешь. Ты не можешь меня уничтожить. Я поставил защиту.
Глаза Мариэллы сузились в тонкие щелки.
– Какую еще защиту?
Он выдержал драматичную паузу, отчасти желая позлить ангельшу, а частично потому, что хотел насладиться чувством приближающейся победы. Наконец, Азагот сплел пальцы как мультяшный злодей и произнес:
– Такую, которая в случае моей смерти освободит души всех демонов из Шеул-гра.
Она задохнулась от возмущения. Потому что, конечно же, ей нравилось угрожать Азаготу, но такой поворот был явно не честной игрой.
– И Гадес это позволил?
Гадес, который правил Внутренним Святилищем Шеул-гра, мало что мог сказать, если Азагот уже все решил, но они давным-давно выработали рабочие отношения, которые дали падшему ангелу власть над Внутренним Святилищем.
При необходимости Азагот мог взять над ним верх, но в основном, он оставлял Гадеса в покое.
– Вообще то, – сказал Азагот, небрежно упираясь бедром в рабочий стол, – именно Гадес это предложил.
– Синеволосый ублюдок.
Это он ей простит. Гадес был мудаком мирового класса. Азаготу это нравилось в падших ангелах.
– Теперь, – сказал он, – ты выслушаешь мои требования.
– Какие? – спросила она сквозь сжатые зубы.
– Я хочу женщину.
Она окинула Азагота недовольным взглядом.
– А кого по твоему, мы тебе присылали? Ты продолжаешь отсылать их.
– Мне не нужна женщина для секса, – сказал он настолько вульгарно насколько мог. Это сводило ангелов с ума, и в подтверждение, губы Мариэллы искривились так, словно она попробовала лимон. – Я хочу оставить себе одну.
Возмущение окрасило ее идеальную, цвета слоновой кости, кожу.
– Ты хочешь держать ангела? В виде кого? Домашнего питомца?
– Супруги.
– О-о, просто великолепно. – Мариэлла засмеялась, и обычно такая холодная кровь в жилах Азагота начала разогреваться. – Ты хочешь супругу? Ты? Зачем?
Потому что я одинок. Это только часть проблемы, но довольно большая часть.
Он мог просто сказать Небесам, чтобы перестали присылать женщин, или Сатана начнет убивать Мемитимов, если родится еще хоть один, но не хотел провести остаток вечности в одиночестве.
Он наблюдал, как одна из его дочерей, Идесс, с готовностью пожертвовала столь многим ради мужчины, которого любила. Не раз она рисковала собственной жизнью, желая убедиться, что остальные пары тоже счастливы.
Сила, с которой люди любили, оглушала его, и где-то глубоко внутри вспыхнуло желание испытать такое чувство самому.
Это если предположить, что он сможет полюбить. Тысячелетиями Азагот не ощущал ничего, кроме злости и веселья, но даже эти эмоции редко выходили за пределы уровня, который он считал достаточно низким.
– Пусть вас не волнуют мои причины, – сказал ей Азагот. – Пришлите мне женщину, которую можно оставить.
– Уверена, эта женщина, которую ты так хочешь, будет счастлива постоянно беременеть, – протянула Мариэлла.
– Ох, неужели у тебя сложилось впечатление, что я продолжу создавать для вас ангелов-Мемитимов? – он оттолкнулся от стола и направился к ней, наслаждаясь тем, как её глаза вспыхнули злостью и превосходством, хотя ангельша медленно отодвигалась назад. – Ну, последние новости, небесная дрянь: ни один ребенок, из тех, что родятся в союзе с моей парой, не попадёт к вам в руки.
От раздражения она расправила свои крылья цвета корицы, но Азагот держал свои собственные спрятанными. Он высвобождал их лишь в том случае, когда находился на грани убийства.