***
– Ну же, Драко! Хватит дуться. Хочешь кислотную шипучку?
– Отвянь, Поттер. Лучше воды дайте, в горле пересохло.
– Агуаменти.
Совсем рядом толстое стеклянное донышко стакана стукнулось о дерево столешницы. Драко выдохнул сквозь зубы и перевернулся на кушетке, чтобы взглянуть на собеседника и дотянуться до стакана.
– Карминтея же знает, что ты сегодня будешь здесь. Ты ведь должен понимать, что если вдруг хоть кто-нибудь из непосвящённых узнает, что ты не находишься под надзором во время разбирательства...
– Я знаю, – перебил Драко, садясь прямо. Он правда надеялся, что сможет хоть на несколько минут попасть домой. С каждым новым днём разлука с Карминтеей была всё невыносимее, даже если и длилась всего несколько часов. Ему казалось, что каждый в этом мире хочет одного – отнять драгоценные минуты их жизни, их совместного досуга. И не только это омрачало волшебника сейчас.
– Ну что, полегче?
– Скажи, Поттер, мать всё ещё там? Она... ждёт? Откуда ей известно время и место слушания, и разве вы не должны были не допустить её сюда?
– Об этом дне было объявлено в новостях. Место всегда неизменно. Не пускать в зал мы её не могли, это нарушение процедуры. У неё есть право присутствовать на процессе.
– Но там журналисты, Поттер. Они, должно быть, окружили её стервятниками. Им бы хоть слово из жертвы вытащить, не поскупятся подлыми приёмами.
Поттер призвал стул заклинанием и сел возле кушетки.
– А, так ты волнуешься за неё.
– Конечно, Поттер. Ты вообще за кого меня держишь?
– Прости, если задел. Помни ещё, что они с охотой набросились бы на свидетелей. Гермиона в их числе, там. Постарайся не думать о том, что происходит в коридорах, твоя мама не из слабых. Она... она солгала Воландеморту, поэтому едва ли её пошатнёт журналистская атака.
Упомянутое имя сковало в невидимые цепи всё внутри. Снова Драко вспомнил пытки, вспомнил муки отца и матери, вспомнил, как его заставили принять метку, вспомнил глаза Дамблдора перед смертью. Много плохого вспомнилось. И видно, не ему одному.
– Да... Это нелегко забыть, – заключил едва слышно Поттер.
– Оказаться бы на том берегу, да? Где нет солнца, людей, только ветер и волны.
– Не помешало бы.
Оба помолчали. Рядом проходили маги, гремя склянками с сывороткой правды, которая должна была подтвердить окончательно сказанные ранее слова. Драко был бы не против окончить разговор, но Поттеру нужно было выговориться. И почему-то он решил, что подходящее время наступило.
– Я бы хотел, чтобы весь магический мир понял то, что понял я.
– Вот Карминтея утром тоже об этом говорила. Немного не в таких выражениях, конечно.
– А тебе что-то не нравится? – Поттер ссутулился и смотрел исподлобья.
– Только одно: то, что я принимаю в этом участие.
– Хочешь уползти подальше в нору?
– Не отказался бы. Я не боец, не борец за справедливость или что-то в этом роде.
Поттер немного расслабился и усмехнулся.
– Я тебя отчасти понимаю. Хочется покоя. Настоящего покоя. Но кто тогда будет делать то, за что мы взялись?
– Вот если бы у меня был двойник, я бы с удовольствием поручил бы ему всё вот это, – Драко развёл руками. – Я не против изменений, если они в целом положительно сказываются на моей жизни. Но учитывая всё произошедшее... да, я бы предпочёл куда-нибудь уползти.
– Я даже знаю с кем, – Поттер уже вовсю скалился.
– Сделай мне одолжение, – Малфой отставил пустой стакан, – и не раздражай.
– Я рад, что у вас всё хорошо. Поэтому я и говорю, что хотел бы открыть для всех то, что открылось мне. Знаешь, это даже забавно, если думать о первом году обучения. Сейчас я подумал... что было бы, если бы...
– Зачем говорить об этом сейчас?
– М-да. По пролитому молоку не льют слёз. И верно делают. Но из прошлого нужно выносить уроки. Предубеждения владели всеми. Я так отчаянно не хотел попасть на Слизерин... Ты знаешь, что она предлагала мне учиться у вас? Но я не хотел. А потом оказалось, что Питер Петтигрю – гриффиндорец, а Северус Снейп – слизеринец.