По электронной почте пришло письмо: «Ни фига не верю «Домашке». Я и так добьюсь своего». Стоило ли после этого оставаться здесь? У человека копошатся какие-то намерения, он вправе требовать компенсации за жильё. Здесь появился на свет. Отсюда проводили в армию. Хрен с ним, пусть добивается.
Детектив стоял спиной к закрытой двери. Занятый размышлением, не услышал, как она приоткрылась и из комнаты выскользнула долговязая фигура. Известным у десантников приёмом его попытались вырубить сразу, однако помешала темнота. Между тем Ефиму удалось двинуть напавшего локтем по почкам так, что тот согнулся от боли. Воспользовавшись кратковременным замешательством, сыщик включил фонарик и выхватил пистолет. Прицелился, не вытягивая вперёд.
— Я хочу побазарить с тобой, — сказал Рябинкин, не сводя с десантника глаз.
— Извини, подумал, припёрся наркоман и мешает мне спать.
— А почему вы не в своей квартире?
— Не твоё дело. Мне тут удобнее.
— Так могли бы вы пригласить к себе? Я от фирмы «Домашка» и убеждён: её свежие предложения вас устроят.
Ефим миролюбиво спрятал руку с пистолетом в карман. Десантник подошёл к двери своей квартиры и открыл поочерёдно оба замка. Только они скрылись и автоматически щёлкнул запор — сверху появился человек с ножом в руке. Спустившись вниз, он вышел из подъезда, растворился в темноте.
Утром детектив, будучи уже дома, созвонился с клиентом, попросил его принести вторую часть гонорара, так как поручение фирмы выполнено.
— Десантник ежеминутно рискует жизнью. Дом, который будут сносить, облюбовали нелегалы, одурманенные наркотой. Запросто могут пырнуть ножом. Он надеялся через суд добиться справедливой компенсации, ждал лишь, когда без него начнут взламывать дверь квартиры. Без её осмотра двухэтажку сносить не будут. Нарушение неприкосновенности жилища казалось ему козырным тузом, лучшим моментом для подачи искового заявления в суд. Мне удалось отговорить. Я сказал, что без нервотрёпки, без волокиты он получит возможность купить достойное жильё, равноценное по площади и местоположению прежнему. Дело теперь за «Домашкой». Чем быстрее она развернётся, тем лучше.
Сексофазатрон
Рябинкин простудился, несколько дней пил малиновый чай да валялся в постели. Телефон не отключал, и тот молчал, словно набрал в трубку воды. Ни одного письмеца не пришло по электронной почте с предложением работы. Бурлящий мир, казалось, забыл о существовании детектива. Несправедливость и жестокость вроде бы уснули на время или вовсе исчезли из жизни. Приутихли грабители, раскаялись в преступлениях убийцы. Перестали отлавливать лохов мошенники, симпатичные цыпки прекратили заманивать в постели простофиль. Политики перестали строить козни друг против друга. Бизнесмены накопили столько бабла, что больше им уже и не требовалось. А у Ефима за душой ни копейки, однако он не унывал, доедая сухари, оставшиеся с последнего гонорара за скрупулёзно раскрытое преступление. На столе духмяный чай и непочатая бутылка светлой, которую берёг до выздоровления. Голос охрип — это не звуки, а скрежет мягкого металла. Сыщик втайне радовался. Не надо ни с кем говорить, ни фига не нужно доказывать, выведывать тайну за семью печатями. Заколебали неизвестности. Без напряга можно жить и в постели, изредка вставая по нужде и свято веря: здоровое тело в конце концов возьмёт своё, согнёт хворобу в бараний рог, восторжествует здоровый дух.
Детектив читал рассказ об очередном приключении Шерлока Холмса, когда тишину в квартире порвал телефон. Звонил приятель из полиции, искренне удивившийся тому, что Ефим заболел и не обратился в больницу. Полицейский собрался пожелать скорейшего выздоровления и положить трубку, но Рябинкин хрипло спросил, зачем звонил. Оказалось, ему предлагали висяк — дело, которое не удалось раскрыть по горячим следам. Может, удастся нащупать какой-либо свежий подход к прояснению загадочной смерти ученого-биолога, ставшего торгашом. Есть свидетельство, подписанное судебно-медицинским экспертом, подтверждающее: остановка сердца могла быть вызвана искусственно, если учесть отсутствие патологических изменений в его работе. Однако следов каких-нибудь вредных веществ в организме обнаружить не удалось. Учитывая своё беспомощное состояние, сыщик ничего конкретного другу не пообещал.
Речь шла о знаменитом Павле Львовиче Лакове, одним из первых в научном мире примкнувшем к кооперативному движению. Он зашибал бабки и тогда, когда коллеги бедствовали, получая на кафедрах почти столько, сколько нищие на помойках. Лаков открыл в центре мегаполиса крохотную аптеку «Знахарь», где сбывал травы и порошки. Кто-то относился к этому как к шарлатанству — немало народу интересовалось целительной силой растений. Заглядывали к нему пожилые люди или разочаровавшиеся в больничных лекарях. Заходили порой пациенты, в которых сама официальная медицина разуверилась, вынужденно признавая бессилие.