— А…
Договорить ему Чонин не позволил, заставив замолчать с помощью поцелуя.
— Что ты… Чонин!..
Он и слушать не стал — намеревался воплотить мечту в реальность. Увлёк Чондэ за собой, продолжая пылко целовать и на ходу снимать футболку.
Чондэ упёрся ладонями ему в грудь, едва ударился бёдрами о проклятый белый рояль в гостиной.
— Чонин.
Он прямо смотрел в серьёзные глаза Чондэ и ждал. Но ждал напрасно, похоже, потому что Чондэ не намеревался продолжать.
— Просто скажи то, что сказать хочешь. Лучше сейчас. Потому что я точно знаю, чего хочу. Я хочу тебя, Чондэ. И хочу просыпаться рядом с тобой. Быть с тобой так часто и так долго, как получится. И совсем не хочу отпускать тебя. Хочу, чтобы ты был только моим. Полностью. А ещё я знаю, что я просто твой студент, не самый лучший при этом, что тебя беспокоит моя репутация и мои вокальные возможности. Я не знаю, что тебя беспокоит ещё, правда. Ну если не считать того, что мы оба…
— Помолчи, — прикрыв глаза, попросил Чондэ. — Дело не совсем в этом. Просто… Пойми, я не планировал ничего такого, когда увидел и услышал тебя. Но ты прав, ты — мой студент. В этом свете… я не знаю, Чонин. Я тот, кто должен учить и подавать пример, но вместо этого…
— Всё, что я делал, я делал по собственной воле. В чём проблема? Я не ребёнок, который не в силах осознать последствия собственных поступков.
— Я не намерен возлагать всю вину на тебя одного. Нас двое. Виноваты оба.
— В чём виноваты? — Чонин до боли закусил губу, стараясь не думать о худшем.
— Не смотри так. Я вовсе не моралист и отношусь ко всему в жизни достаточно трезво и просто, но… — Чондэ чуть сдвинул ладонь, которой по-прежнему упирался Чонину в грудь. — Для тебя всё это может выглядеть совсем не так, как для меня. Помолчи! — Чондэ поспешно прижал всё ту же ладонь к его губам, не позволив ничего сказать. — Сам я давно расставил всё в своей жизни по местам и сделал выбор. Но ты так легко менял девушек… Ты ведь даже не знаешь, что тебе нужно. Я уверен на все сто, что среди всех этих девушек парней было слишком мало. Пройдёт время, и ты можешь…
— Чондэ, — Чонин сжал пальцы Чондэ собственными и отвёл его ладонь от своего лица, — я понимаю, на что ты намекаешь и чего боишься, но только именно ты тот человек, рядом с которым я хочу быть сильнее и стать лучше, чем есть. Ты. Не кто-то другой. Почему бы не попробовать?
Воспользовавшись лёгким ошеломлением Чондэ, Чонин притянул его к себе и провёл губами по виску.
— Просто скажи, что тебе хочется попробовать так же сильно, как мне… — Чонин потёрся кончиком носа о каштановую прядь над виском, смело опустил руки на поясницу Чондэ, ниже, подхватил и приподнял, чтобы усадить Чондэ на крышку рояля. Чондэ опёрся ладонями о гладкую поверхность, отклонившись назад. Ловил взгляд Чонина с лёгким напряжением.
— Не самый честный способ убеждения. Твоим взглядом можно растопить весь лёд…
Чонин поймал его нижнюю губу, слегка прикусил и погладил кончиком языка.
— Куда важнее растопить тебя, чем какой-то лёд. Я не собираюсь делать вид, будто это ничего не значит. Я хочу тебя. Но это только часть моих желаний. — Чонин медленно потянул вверх свободную футболку, открывая то, что было под нею спрятано. — Прикоснись ко мне…
Чондэ с трудом сглотнул, но не стал сопротивляться — поднял руки, чтобы с него сняли футболку. Молча смотрел, как Чонин избавлял его от остатков одежды и от белья, небрежно роняя их себе под ноги. А Чонин смотрел на него и вторил взгляду руками, оглаживая уже обнажённое тело и едва заметно улыбаясь. На фоне белой крышки рояля кожа Чондэ казалась золотистой.
Чонин подался вперёд, чтобы провести по напряжённой шее кончиком носа и губами, добраться до уха и согреть нежную мочку выдохом. Ещё немного — и он сжал губами гвоздик, мягко потянул, заставляя Чондэ всё-таки прикоснуться к нему — бросить ладонь на грудь, поверх тонкой рубашки, и задеть пальцами пуговицу.
Ждать дольше было невыносимо, ждать и осознавать, что его от Чондэ отделяют только рубашка и джинсы. Он рывком притянул Чондэ к себе и зажмурился, провёл руками по обнажённым ногам, обхватившим его бёдра, и закусил губу, едва прохладные пальцы завозились на груди, расстёгивая рубашку. Скользнувший по разгорячённой коже палец Чондэ показался возбуждающе ледяным. Хотелось, чтобы Чондэ запустил обе ладони под тонкую ткань и прижал к груди, чтобы хоть немного остудить его. Но Чондэ возился с пуговицами, мучительно медленно расстёгивая рубашку и не торопясь потрогать Чонина, который сейчас сходил с ума от желания ощутить касания Чондэ.
Стоило приоткрыть глаза и различить за спиной Чондэ чистый белый фон — и терпение таяло. Чонин с глухим стоном впился пальцами в бёдра Чондэ и нетерпеливо потёрся, позволив оценить, насколько он уже возбуждён и насколько безрассуден, потому что думать теперь — задача непосильная. Здравомыслия хватило исключительно на то, чтобы нашарить в кармане джинсов прихваченную из дома смазку и уронить на крышку рояля одновременно с тем, как Чондэ стягивал рубашку с его плеч.
Запрокинув голову, Чонин с трудом переживал лёгкие прикосновения губ к плечам и ключицам, невольно отмечая, что дыхание Чондэ сбоит так же сильно, как его собственное. Нервные рваные выдохи жгли кожу на шее, а он всё крепче прижимал Чондэ к себе, мешая тому выпутать руки из рубашки, сбившейся складками на запястьях.
Наконец рубашка присоединилась к одежде Чондэ на полу. Прохладные пальцы пробежались от плеч вниз по груди, задержались на напряжённых мышцах живота и вцепились в пояс джинсов. Чонин тронул подбородок Чондэ, всмотрелся в обращённое к нему лицо и прикоснулся губами к губам. Целовал без спешки, пробуя губы на вкус, пока Чондэ расстёгивал джинсы и плавно тянул вниз, очерчивая пальцами бёдра. Джинсы сползли до колен, там и остались. А Чонин продолжал скользить кончиком языка по губам Чондэ, упиваясь лёгкими касаниями ладоней к бёдрам и паху. Судорожно втянул в себя воздух, едва Чондэ крепко обхватил ладонью твёрдый ствол.
Чондэ ухватился одной рукой за его шею, заставляя наклонить голову и сделать поцелуй глубже. Другой рукой Чондэ продолжал держать его за член и испытывать его выдержку на прочность.
Чонину казалось, что он с головой нырнул в раскалённое марево. Было невыносимо жарко. И что бы он ни делал, жар только нарастал, заставляя дрожать от запредельного напряжения во всём теле.
Он нетерпеливо отбросил руку Чондэ, с силой прижался к нему, скользнул губами по подбородку, добрался до шеи и стиснул зубами тонкую кожу. Тихий стон Чондэ только подстегнул непреодолимое желание сделать хоть что-нибудь, куда-нибудь направить сводящее с ума напряжение.
Чонин схватился за ногу Чондэ, плотно прижал ладонь к коже и провёл от колена к бедру. Добравшись до живота, ощутил подрагивание мышц, накрыл ладонью член, огладил пальцами поджавшиеся яички и сдвинул ладонь ещё немного. Укусил пару раз за шею и толкнул в грудь, чтобы Чондэ рухнул спиной на полированную поверхность. Склонившись над ним, Чонин жадно обхватил губами вызывающе торчащий сосок, с силой втянул в рот, посасывая и облизывая чувствительную вершинку, пока шарил рукой в поисках проклятой смазки.
Чондэ резко выгнулся под ним, едва он провёл влажной ладонью между ягодицами, торопливо распределяя смазку по коже. Поймав руками его голову, Чондэ смотрел ему в лицо из-под полуопущенных ресниц и прерывисто дышал. И Чондэ задохнулся на миг, когда он втолкнул сразу два пальца и ввёл на всю длину, ощупывая изумительно гладкие стенки. Ладонь Чондэ сжалась, сминая его волосы, потянула за пряди до боли. Тянула до тех пор, пока их губы не встретились. Чонин позволял целовать себя так, как Чондэ хотелось, пытаясь сосредоточиться на движении собственных пальцев. В паху горело и ныло от невыносимой тяжести и от непреодолимого желания ощутить тепло и гладкость отнюдь не пальцами.