— Что значит, если бы ты даже знала?
— На этих письмах работал Иония. Русский нанял его пять лет назад в качестве обычного курьера. Я не знала об этом до сегодняшнего дня.
— Кто сказал тебе об этом?
— Русский позвонил Ионии и сказал, что сеть ликвидирована и что их контакты в Ватикане больше не доступны. Русский всегда предупреждал его.
— И Иония все тебе рассказал?
— Мы же любим друг друга, у нас нет секретов.
— Прими мои поздравления.
— Спасибо.
— И вы, сложив два и два, поняли, что Русский ведет двойную игру.
— Я поняла это именно так.
— Хитрая бестия, — говорит Койот.
— Хитрая и гордая, — говорит Кристиана. — Он очень горд. Вы могли бы получить от него разрешение проникнуть в Ватикан и похитить книгу, но когда вы решили сами составить план и найти нужных священников… ну, он не захотел, чтобы кто-то нарушил его сеть. Он решил показать в пример другим, что вы зашли слишком далеко.
— В пример другим?
— Мир велик, Койот, ты не единственный, кому нужны тайные книги.
— Здесь были убиты два священника. Кого убил Русский?
— Сепульхри.
— Сволочь, — выдыхает Койот.
— Ты все же хочешь довести дело до конца?
— Да, черт возьми.
— Ты напуган?
— Да, черт возьми.
— Я тоже.
— Да, но я слышал, что в свободное время вы ныряете в море со скал.
— То же самое я слышала о тебе. — Она на некоторое время замолкает, и Койот, тоже молча, слушает ее дыхание.
— Какой процент, что это сработает? — наконец спрашивает она.
— Войти и выйти и при этом остаться в живых?
— Да, лучше, если бы получилось именно так.
— На этот раз Русский оставит нас в покое?
— Я попрошу его за вас.
— Тогда я бы сказал, что пятьдесят на пятьдесят.
— Нет, два к одному.
— Если бы я был азартным человеком, то заключил бы с тобой пари.
— Милый, ты и есть азартный человек.
Койот вздыхает.
— Перед тем, как мы уехали из Сан-Франциско, Исосселес сумел захватить Анхеля.
— Проклятие.
— Он похитил его и собирался убить, но Анхель сбежал. Мы не знаем, что он рассказал Исосселесу. Думаю, что Анхель выдал ему имена священников, но не сказал, на какого мы рассчитываем.
— Значит, Исоселес решил убрать всех.
— И начал с нигерийца.
— Во всем есть элемент роковой случайности.
Несколько секунд они молчат.
— Койот…
Но он перебивает ее, прежде чем она успевает закончить фразу.
— Ты знаешь, мой отец был священником. Вероятно, я никогда не говорил об этом.
— Да, ты никогда не говорил об этом.
— Он был завзятым ранчеро, занимался в основном лошадьми, но по воскресеньям он одевал нас в праздничную одежду и вел в церковь. Он был проповедником по призванию. Ты когда-нибудь ходила в церковь в своем Техасе?
— Нет.
— Бог доступен.
— Что-что?
— Это была его любимая поговорка. «Бог доступен». Подразумевалось, что общение с ним ничего не стоит.
Кристиана молчит, она не кладет трубку и ждет, чем разрешится молчание.
— Он был сукин сын, не обращал никакого внимания ни на меня, ни на мать. Он любил лошадей и Бога больше, чем людей.
Мимо с ревом прокатывается набитый туристами автобус, и Койот выжидает, когда стихнет шум.
— Ты действительно влюблена?
Кристиана молчит, и Койот слышит, как на другом конце провода перекатываются с мягким рокотом океанские волны.
— Да, думаю, что да. Тебя это задевает?
— Меня это так задевает, что я говорю о тебе во сне.
Они снова замолкают. Койот пытается что-то сказать, но осекается на полуслове. Наконец Кристиана спрашивает:
— Ты действительно собираешься сделать это?
— С Анхелем. Я не могу этого объяснить, но я почему-то думаю, что мы сможем и возьмем эту книгу.
— Это всего лишь одна книга…
— Не пытайся меня отговорить, Кристиана, что бы ты сейчас ни сказала, я все равно чувствую, что должен это сделать. Это дело Пены, а я должен ей. Она дала мне жизнь.
— Потому что правила — это правила.
— Потому что правила — это правила.
— Я без ума от тебя, Койот.
— Но любишь другого.
— Это мелочи.
— Мы увидимся.
— Мне очень бы этого хотелось.
Следует пауза, и Кристиана отключается. На другом конце линии раздается тихий щелчок.
Газета промокла насквозь, он сует ее в урну и смотрит на Ватикан, прежде чем остановить такси. Стемнело, видны только мраморные статуи святых, цепью обрамляющие площадь Святого Петра. Взошедшая луна освещает их и маленький крест, возвышающийся над базиликой. Да, одно можно утверждать наверняка: на этом камне кто-то действительно воздвиг церковь.