— Что-то я чувствую, это точно.
Джек выходит на улицу в белой шелковой рубашке и дорогих брюках, каблуки его победно стучат по мостовой. Это последнее, что слышит Анхель, прежде чем провалиться в сон.
Он просыпается от трех тысяч долларов, падающих на его голову сотенными купюрами. Только потом до него доносится голос Джека:
— Чувствовать что-то — это, черт возьми, нечто. Представляешь, очко, на стол пятьдесят долларов. Думал поиграть на твои деньги часок и отвалить. Каждый раз, как я ставил твои бабки, деньги сыпались на меня лопатами. Я не преувеличиваю. Я взял двадцать пять процентов сверху, как мы договаривались, по-честному. Если ты не согласен, можешь меня пристрелить, дай только я сначала поем.
Они умываются и идут в город, едят стейк, который заказывает Анхель. В девять они уже снова на дороге. Анхель за рулем, а Джек похрапывает на заднем сиденье. Оба счастливы. Счастливы оттого, что уехали, счастливы от темноты, от дороги и от того, что Лас-Вегас остался позади и постепенно исчезает, превращаясь сначала в уличный фонарь, потом в ночник, а в конце в едва заметного светляка.
Утро застает их у входа в каньон Колоб. Джек просыпается, шляпа висит на левом ухе. Он ошалело смотрит на песчаниковые скалы Харрикейна, обрамляющие западный вход, Анхель знает, что в глубине этого каньона узкие расселины. Каменные стены вздымаются на высоту под две тысячи футов, а на дне ширина не больше восемнадцати. Камни давят на грудь, не дают дышать. По дну протекает белый от пены поток, узкий и ревущий и сметающий все на своем пути. Здесь утонуло много праздных искателей приключений. Деревья растут в сотнях футов над землей, корни зажаты между камнями, ветви опираются на воздух.
Поздней ночью Анхель останавливается, покупает свежие фрукты, кофе и ассорти оладий. Они идут пешком несколько миль до скалы, выступающей над каньоном изломанным уступом. С земли скала напоминает перебитый нос. Вдали видны заросли бузины и сушеницы. Примус шипит и трещит на весь каньон, пока готовится завтрак.
— Отличные оладьи, — говорит Джек.
— Спасибо.
— Особенно со свежей клубникой.
Еще не поздно, когда они въезжают в Солт-Лейк-Сити. Вместительный старый дом с белыми занавесками на открытых окнах. Сестре Джека под шестьдесят, она слепая и все время сидит в кресле-качалке на широком белом крыльце. Над головой ее светит неяркий свет, в котором, как нимб, крутятся мириады комаров. Ее скрюченные пальцы намертво вцепились в подлокотники, словно она боится, что кресло сейчас весело рванется вперед и ускачет вдаль. На левом безымянном пальце обручальное кольцо, бриллиант сдвинут вперед и врезается в дерево подлокотника, оставляя в нем зазубрину. Видимо, день ото дня она становится все больше и глубже. Если бы в запасе у женщины был десяток миллионов лет, она бы, пожалуй, продолбила в кресле настоящий каньон. Сестру зовут Матильдой, она ласково улыбается Джеку, но немногословна. Пальцы ее все время судорожно сжимают кресло. Джек уходит в дом готовить чай, а Анхель смотрит, как ночь спускается на мир.
Он сидит рядом с Матильдой в другой качалке, прислушиваясь к вечерним звукам улицы.
— Какой у вас красивый дом, — произносит он наконец.
Возвращается Джек с чаем, но у Анхеля уже нет сил бодрствовать, он просит извинения и падает спать между двумя чистейшими простынями, пахнущими детской присыпкой и сиренью. Просыпается он около пяти, в самую темную пору ночи, и спускается вниз, раздвигая плотный непроницаемый мрак. Сидя за низким дубовым столом, он ждет восхода и при первых лучах солнца отправляется на кухню в поисках кофе. Он находит полный кофейник стоящим на плите. Чашки, серые и вместительные, аккуратным рядком висят на маленьких медных крючках. Они очень подходят для кофе. Анхель видит, что Джек не спит. Сидит в качалке на крыльце, закутав ноги одеялом.
— Привет.
— С добрым утром.
Шляпа Джека лежит тульей вниз в десяти футах от Джека на белых половицах крыльца. Шляпа наполовину заполнена игральными картами, вторая половина колоды в руках Джека. Он вертит кистью, перебрасывая пятерку треф то в начало, то в конец колоды, а потом бросает ее в шляпу.
— Матильда спит большую часть дня, а нам уже надо идти, поэтому я попрощался с ней от твоего имени еще вечером.
— Спасибо. — Как жаль, что он не сделал этого сам…
Они едут в город, завтракают, а потом Джек подвозит Анхеля на автостанцию «Грейхаунда» и покупает билет в один конец до Ред-Лоджа. Они садятся на скамью в зале ожидания, делят две сигареты и пятно желтоватого света, который падает сквозь оконное стекло им на колени.