Два дня назад Койот купил всем новые ботинки и, чтобы потом не набить мозоли, посоветовал разносить их теперь же, совершая длинные прогулки по городу. Это тяжелые черные ботинки с вставленными в верх медными пластинами, покрытыми смазкой, из-за чего они смотрятся темнее, чем сами ботинки. Анхель целых два дня втирал в кожу темно-коричневое масло, растирая мазь мелкими круговыми движениями. Водоотталкивающий слой он наносит из аэрозольного баллончика, средство плотными шариками садится на кожу и застывает, образуя пленку через десять часов. Почему-то все, что они делают, представляется им торжественным ритуалом.
Пятница. Улицы запружены толпами людей. Он бродил весь день, мысленно чертя план города. Может быть, он не распознал очертаний древа жизни, но все вокруг до странности повторяет одно и то же. Кетер — венец, передает эстафету хохме — мудрости Бога, а три часа спустя он оказывается в окружении высоких бетонных зданий и сворачивает к тиферету, а оттуда — к бинаху.
— Много ли волшебства мы замечаем в реальной жизни? — спросил его Амо в день знакомства. — Насколько сильно они определяются нашей собственной фантазией? Как часто наши вожделения зовут нас в пустую комнату, которая никогда не заполнится божествами?
Но здесь, сейчас, на краю Внешней Миссии, на недавно присоединенной пограничной улице, Анхель стоит, окруженный избытком жизни и ее звуков. Жесткие глаза смотрят на него, но взгляд их скользит мимо — значит либо неудачно выбрано время, или это неподходящее место, либо он сам не дорос до того, чтобы стать стоящей мишенью. Быть может, прогулка заколдовала его. Женщины здесь собираются в группы и, разговаривая, отчаянно жестикулируют. Волнуясь, их руки громко хлопают ладонями и сплетаются в тугие узлы. Такое чувство, что эти люди сгрудились вокруг костра. Анхель обходит их стороной, делая длинные ходульные шаги. От этой прогулки он остро чувствует одиночество и усталость, ему нужны эмоции и другие звуки, которые бы заставили его идти, идти и идти. Какое-то время он не слышит ни одного звука английской речи, а когда она наконец долетает до его слуха, то раздается с тяжелым и густым восточно-европейским акцентом, режущим слух с противоположной стороны улицы.
Вот этот человек, он смотрит на Анхеля сквозь плоскую желтоватую витрину корейской булочной. Мужчина высок и атлетически сложен, глаза похожи на обманчивую болотную топь, густая борода масти большеротой овцы. Анхель живо представляет себе темную башню, с которой раздается погребальный кадеш. В левой руке человек держит датский рулет. Мужчина почему-то кажется Анхелю знакомым, но только под определенным углом зрения, да и чувство это довольно странное, словно в прошлом он и незнакомец делили одну маленькую тайну. Анхель отступает в тень между двумя фруктовыми ларьками. Через улицу видно, как мужчина откусывает рулет. Начинка капает ему на нижнюю губу и на бороду, человек вытаскивает из бокового кармана платок и вытирает лицо. Может ли такой человек дирижировать симфонией — Шостаковича или Арво Пярта. Анхель выставляет вперед ногу, чтобы сделать шаг. Рядом с ним какая-то женщина бросает яблоки в маленький пластиковый пакет. Она собирается отойти и перешагивает через выставленную ногу Анхеля, который так и не делает первого шага. Вместо этого он закрывает глаза, совершенно машинально двигая рукой. Этот человек слишком долго преследует его, видимо, он как-то связан с его прошлым, это какое-то темное нечто, которое не может наконец взять и уйти, исчезнуть из памяти, кануть в забытье. Но все же это не так или не совсем так, поэтому, когда Анхель открывает глаза, мужчины уже нет.
Вернувшись домой, Анхель садится на стул и ест картошку с острой приправой и сытные пончики, которые Габриаль печет по рецепту своей семьи.
Стоя у доски, покрытой уравнениями, графиками функций и какими-то непонятными математическими значками, Габриаль подбрасывает на ладони кусок мела и рассказывает. Движения его быстры, и со своего места Анхель видит только текучую белую параболу.
— Делом Кантора было разработать теорию: целые числа и все такое, но стремился он к бесконечности.
Габриаля притягивает образ Кантора и притягивал всегда. Может быть, поэтому Койот нашел его, может быть, Габриаль знает или по крайней мере сможет вычислить соответствие. Койот считает, что способности альбиноса обусловлены тем, что Габриаль скалолаз и спелеолог, но сам он думает, что причиной всему — Кантор. Все они без исключения очень близки к бесконечности.
— Кантор сумел преодолеть самое главное препятствие: он полагал бесконечность ограниченным множеством. Возьмем натуральные числа, счетное множество: 1, 2, 3, 4 и так далее — он подразумевал, что, несмотря на бесконечность этого ряда, он ограничен. После этого он сказал, что бесконечные множества могут иметь однозначные соответствия; возьмем для примера натуральные числа, а потом четные натуральные числа: 2, 4, 6, 8, 10… каждому из них всегда можно поставить в однозначное соответствие натуральное число. Мы обязательно получим взаимно однозначное соответствие. В своей бесконечности эти множества равны друг другу. Это также означает, что есть множества, которые проявляют неравенство в бесконечности; бесконечность одних больше, чем бесконечность других; множество, которое включает все положительные и отрицательные числа, также является бесконечным множеством, но оно мощнее, чем множество натуральных чисел.