— Пустое множество, — говорит Габриаль, стараясь одновременно удержать под мышкой шестифутовую грифельную доску и не уронить с плеча мешок, набитый походным снаряжением.
Койот очень встревожен тем, что Исосселес может их найти, и тогда они точно выбьются из графика. Он уже позвонил человеку по имени Луиджи и начинает гадать, когда же тот наконец появится. Этот Луиджи — своего рода курьер. Пора собирать манатки и уезжать в Италию. У него не осталось надежных связей в Европе — он бывал там слишком давно, и теперь на театре военных действия полная пустота, положиться не на кого, если только речь не идет о деньгах.
— Перу. Уругвай. Таиланд. Бирма, — говорит Койот, делая долгие паузы между словами. — Индия, — качнув головой, произносит он напоследок. — Однажды я имел дело с человеком, который провел там десять лет, учась зарывать голову в песок — в буквальном смысле, а потом он провел там еще пять лет, и на этот раз он учился плоско ставить стопы на землю по обе стороны от того места, где его плечи торчали из песка, закидывать руки за спину и в таком виде ходить кругами вокруг кучи песка. Он утверждал, что это самая лучшая техника медитации, и предлагал научить меня, если я соглашусь ему помочь. Он хотел отправить дочь в Америку и перевезти туда свое имущество. Жена его давно бросила, и он не желал, чтобы его дочь воспитывалась, как он выражался, в свамской нищете. Я спросил, почему он решил, что я подхожу для такого дела, и он ответил, что ему рассказала обо мне Земля.
Анхель улыбается.
Койот пожимает плечами.
— Как можно спорить с целой планетой?
— Ты научился? — спрашивает Анхель.
— Его дочь живет теперь в Ивенстоне, штат Иллинойс. Я сделал крюк на обратном пути в Индию и заехал в Иерусалим, познакомился там с Ионией, и в результате я оказался здесь. Но когда все кончится, то я обязательно поеду в Индию к тому парню и проведу десять лет, зарыв голову в песок.
39
Почти шесть. Рассвет тоже наступил только почти. Анхель просыпается резко, как от толчка, садится и прислушивается. В доме тихо. Слышно, что здесь спят люди.
Из соседней комнаты доносится ровное дыхание. Он уговаривает себя, что беспокоиться не о чем — по крайней мере пока.
Сон не возвращается. Анхель поднимается, ставит кофе и ждет с пустой чашкой в руке. Дом ему нравится, хотя полы скрипят и нет крыльца. Но зато перед домом маленький пятачок травы — что-то вроде внутреннего дворика. У Анхеля вошло в обычай пить кофе в дверях, прислонившись спиной к косяку и глядя в пространство. Кухня, даже краска, какой выкрашен дом, напоминают ему о доме, в котором он вырос. Он редко вспоминает о своих родителях, да и то только когда говорит себе, что редко о них думает, но все дело этим и ограничивается. Кофе готов, он наливает себе полную кружку и медленно идет к задней двери, открывает ее и видит голого Амо, который стоит на коленях посреди двора.
— Что ты делаешь? — От удивления Анхель едва не роняет кружку.
Амо смотрит на него и трясет головой.
— Я сейчас приду.
Он снова принимается что-то бормотать. Анхель думает, что это ломаный иврит, слышит, правда, слово «лазанья», но точно не уверен. Он поворачивается спиной к Амо, возвращается в комнату, оборачивается и смотрит в дверной проем. Нет, не лазанья, но что-то в рифму с лазаньей. Амо все еще голый и все еще во дворе, и Анхель не знает, что делать. Потом Амо встает, подходит к маленькому железному столику, заржавленному предмету садового гарнитура, оставленному здесь предыдущими жильцами. На столе коричневый халат Амо. Он медленно поднимает со стола халат, завертывается в него и картинными движениями завязывает кушак.
— Я медитировал, — говорит он.
— Голый?
— Да, не более того. — Амо уходит в ванную.
Анхель выпивает кофе, завязывает шнурки и уходит, прежде чем Амо перестает плескаться в душе. Вчера ночью ему снился Койот с головой, закопанной в песок, — грустный, невыносимо длинный сон из тех, что имеют смысл или по крайней мере должны его иметь, и действительно, веселого мало, денег почти не осталось, жизнь его скудна, обнажена, все желания ограничены мелкими радостями. Сегодня он собирается в магазин игрушек в городе. Как много в мире возможностей принимать дурные решения.