— Не пугай, солдат, — спокойно сказал Тём. Иву он приходился почти ровесником, поэтому счел возможным поговорить на равных… — Мы правда не знаем. Возле снегохода никого не было. Мы не стали удостоверяться, что он совсем уж ничейный. Можно сказать, угнали. Но ваших детей мы не видели.
— Он правду говорит, — сказала Рон. Ив, как всегда, поверил ей на слово. Она всегда могла сказать точно, врет человек или нет.
Повинуясь молчаливому взгляду сестры, Ив развязал всех троих угонщиков.
— Это твои сыновья? — спросила Рон Тёма.
— Да, Кир и Трев, — с гордостью сказал Тём.
— В снегоходе были мои сын и племянник. Ровесники твоих сыновей, — Рон говорила спокойно, но в этих словах чувствовался укор. — Сейчас они, должно быть, где-то посреди этой стеклянной пустыни.
— Я виноват, — Тём опустил глаза. — Слушай, сестра, я знаю эту стекляшку, как свои пять пальцев. Я ж тут вырос и отвоевался в свое время. Найдем твоих мальчишек. И прости, что мы в вас стреляли. Мой младший подумал, что это хичи за нами гонятся.
— Хичи? Это еще кто? — насторожился Ив.
— Разбойники местные. Банда такая, — объяснил Тём. — Мы, когда снегоход угоняли, думали, что это их. Кто ж знал…
— Разбойники?!! — Ив взревел, как раненый зверь. — Быстро!!!
После такого командного вопля все повскакивали, не успев ничего сообразить, похватали вещи и разбежались по снегоходам.
Через минуту оба, и грузовой, и скоростной, уже неслись по старой колее назад…
Глава двадцать третья. Берегом моря…
Четверо путников шли берегом моря. Взрослые — шагов на десять позади двух мальчишек, которые щурились на яркое солнце и глазели по сторонам.
Полчаса назад все решилось так:
— Слышишь? — шепнул Мих. — Это море. Наверно. Ты его видел когда-нибудь?
— Неа, — с сожалением сказал Дар и тут же предложил. — Пошли посмотрим.
— Пошли.
Они, ничуть не сомневаясь, круто взяли вправо, оставив след гусениц снегохода далеко позади. Снежок сделал эти следы почти невидимыми. И продолжал падать, покрывая все белоснежным пухом. А море сделало их совсем не важными. Оно шумело вдали…
— Море… — улыбнулся Мих, остановившись на мгновение, завороженный плеском мутных волн с седыми гребешками. — Оно совсем мертвое, правда, Дар…
— Ннет, — протянул Дар и, приставив руку ко лбу козырьком, стал вглядываться в морскую воду. Минуты две прошло в напряженном молчании… — Кто-то играет в волнах, — сказал Дар и пошел вперед, уже не отрывая взгляда…
— Кто? — догнал его Мих. — Скажи… Ты же знаешь, я не вижу…
Дар не смог бы сказать, даже если б захотел. Он будто бы лишился дара речи, превратившись в бессловесную мысль, дыхание, действие. Он шел, и море отражалось в зеленоватой синеве его глаз.
И Мих почувствовал то же самое…
Грубые подошвы ступили на мокрый песок, и волны слизнули с них снег…
Странные мохнатые существа достигали берега на гребнях волн, точно они были легкими, как пенопласт. Маленькие пучеглазые… люди(?)… шлепались на песок и, поднимаясь, спешили к белым великанам, которые стояли у самой границы снега-песка и смотрели молча и печально. Казались удивительными их бело-серые одежды, светлая кожа, до неприличия маленькие глаза… Морские люди улыбались, глядя на них… подходили ближе, тихонько трогали их руками…
Ни у Миха, ни у Дара и мысли не возникло достать оружие…
Доверие… теплое и сладкое чувство… Они доверяли маленьким людям… доверяли, сами не зная почему… Дар даже опустился на одно колено и пожал руку одному из них, ощутив в своей ладони нежные пальчики, которые никогда не держали оружия и не сжимались в кулак. Это была рука ребенка. Совсем человеческая, потому что шерсть(что удивительно — совсем не вымокшая в воде) начиналась только от запястья…
Оффтопик четвертый. Дети…
Вам понравились мои дети?.. Правда, милые?
Я стал тосковать после исчезновения Старшего и Айны. А за эту веточку эволюции радиксов(постъядерных людей) я просто ухватился и потянул. Просто не дал им умереть и подарил им море… Нет, я не творец. Я слишком маленький и глупый для этого. Я им просто помог. И то, что они есть на свете, греет мне душу.
Я стосковался по миру, тишине и ласке. Меня никто никогда не любил… Может быть, любил, раньше, давно… но не с тех пор, как я стал богом… «богом»…
Я любил Айну и ничего не требовал от нее. Мне было достаточно того, что она есть.