Рон грустно усмехнулась.
— А ты на него здорово влияешь… — заметила Каяла. — Пока еще — да. Видишь, как его подкосил тот случай… Иначе плыли бы уже к другому континенту полным ходом…
…Дар лицезрел пустоту. Никогда еще он не чувствовал себя таким пустым. Когда ничего не хочется и ничего нет. У него раньше была мечта… теперь нет. У него раньше был лучший друг Мих… теперь он так далеко, точно по ту сторону Неба. А еще раньше был Университет с его волшебством довоенных знаний. Почему жизнь забирает такие важные вещи и ничего не дает взамен? Дар хотел бы… тут он задумался, чего бы ему в этой жизни хотелось… и решил: чтобы его любил кто-нибудь… Решил так просто и неожиданно, что удивился сам… И еще вдруг некстати вспомнил, что завтра ему исполняется четырнадцать…
…Родители и дети любят друг друга, размышлял Дар, и братья и сестры… но разве это чудо?.. А вот когда чужому человеку становится не все равно, когда ты для него дороже тех, с кем его связывает родство крови — ведь, с точки зрения логики, это нонсенс… тогда это чудо. Потому только люди способны на такую любовь… нет, не так… только те, кто умеет любить, — люди… Каково это — любить и быть любимым? Каково это — быть настоящим человеком?..
На душе стало светло, точно солнце взошло за горами и позолотило острые снежные пики. Дар улыбнулся сам себе. Ему думалось сейчас о чем-то сказочном, вроде того, что сочиняли довоенные фантасты, населяя миры магическими существами. И каким-то внутренним зрением он видел мерцающий в туманной дымке Эмеральд, где кто-то размышлял о том же, о чем и сам Дар…
Есть закон, противоположный закону гравитации: когда ты счастлив, или влюблен, или мечтаешь, ты перестаешь ощущать свой вес и будто паришь над землей. Тогда, шагая по земле, ты чувствуешь, что касаешься ее лишь кончиками пальцев… и тебе кажется, что еще чуть-чуть — и ты взлетишь и будешь лететь так, как может только настоящий человек: просто раскинув руки и устремив взор к горизонту, без всяких крыльев и механизмов…
Дар сейчас чувствовал себя так. И это чувство делало нескладного подростка необыкновенно красивым, совершенно ничего не меняя в его внешности… Нефью неспроста задавал ему вопрос о том, что в мире красиво, а что уродливо… радиксы вообще ничего не говорят просто так…
Лён младший весь день просидел у двери каюты Дара, и, хотя небеса давно уже зачернил вечер, продолжал упрямо ждать. Стоило двери скрипнуть, он подскочил, как отпущенная пружина.
— Клот сказал, что ты знаешь, что сделать, чтобы Аполлон поплыл! — сходу выпалил будущий Капитан.
Дар пожал плечами и шкодливо улыбнулся. Что и говорить, он сейчас чувствовал себя не только невесомым, но и всемогущим…
— Пойдем, покажешь мне, как все управляется, — сказал он Лёну.
Сердце Корабля давно стало своеобразным храмом, куда Приморцы иной раз заглядывали, чтобы взглянуть на молчащие приборы и восхититься тем, что ушло… Капитаны же из поколения в поколение изучали их. Искусство управлять кораблем передавалось от отца к сыну. Правда, Аполлон уже давно не отзывался на попытки завести двигатель.
Лён закрыл дверь и поставил на специальную подставку масляный светильник.
— Показывай, — сказал Дар. И потом долго наблюдал за тем, как терпеливо и не торопясь, Лён разъяснял ему все, чему научился от отца.
Мальчишка не нажимал кнопок не трогал рычагов, лишь бережно касаясь их. И каков же был его ужас, когда Дар, с присущей ему сегодня беспечностью сказал: «Я все понял. Надо сдвинуть вот это… нажать вот это… — передвигая рычаги и преспокойно тыкая священные кнопки… А потом добавил: — И полный вперед!»
Черный Аполлон вздрогнул и зарычал, как разбуженный зверь. И скоро, вздымая полосу пены и разрывая последние беспомощные веревочные лестницы, связывающие его с берегом, точно паутина, отчалил…
— Правь! — сказал Дар, похлопав Лёна по плечу… — А то я не запомнил дальше…
…Дрожащие мальчишеские руки легли на штурвал… Наследник стал Капитаном…
Глава сорок третья. Черный Аполлон и Пластилин Лжи
Я шел по набережной в черной кожанке, которую трепал холодный сырой ветер. На мне были и мои любимые старые джинсы, и растоптанные кроссовки — реликвия тринадцатилетней давности. Я не просто влез вчера в эти вещи — они на мне болтались. Казалось, я снова был на тринадцать лет моложе. Снова вернул тот возраст, когда у меня не было еще ни Рон, ни Дара… ни Шуры. И это было хорошо.