И тут отросток на своеобразной шее качнулся. Прильнул к окну, оставляя мокрый след. Я невольно вздрогнул от отвращения, попятившись назад. Конечности существа пришли в движение. Оно учуяло меня. Одной из верхних лап оно сильно стукнуло по стеклу. Меня выбило из оцепенения. Я снова подался назад. Ноги волочились за телом безвольно, будто они принадлежали тряпичной кукле. Недо-лягушка чувствовала своим отростком, что я еë вижу.
По стеклу разошлась новая порция ударов. Костлявая ладонь тараном обрушилась на старое тонкое стекло. И оно дало слабину. С противным треском под лапой монстра рассыпалась вереница трещинок. Я начал понимать, что происходит. Я был совсем один, а за тонким, ломающимся стеклом, за фактически невесомой перегородкой находится ОНО. Я и монстр. Я и неизбежный конец. Существо ломилось ко мне. Каждый стук чертил всë новые ниточки на стекле. А я не мог пошевелиться. В ушах стучал мой собственный пульс, да так сильно, что вески болели, уши заложило. «Это не сон, это реальность». Существо замахнулось. Спустя мгновение раздался режущий мою душу треск. Измученное побоями стекло пропустило очередные глубокие трещины. На нëм уже не осталось живого места. Сквозь стеклянную паутинку я глянул в глаза чудовища. Я понял: ещё один удар, и оно внутри. Вместо крика о помощи из моего горла вырвался только сдавленный скулëж. И этого хватило только для того, чтобы раззадорить тварь. Следующие мгновения я запомнил на всю жизнь.
Нечисть застыла. Отросток на шее, напоминающий нос, раскрылся. По всей его длине от кончика до основания протянулась продольная полоса. Он разделился на двое. Его половинки теперь соединяли только дорожки какой-то жижи, капающей на выпирающий живот. Я снова протяжно завыл. Отчаянно, громко. Пополз назад. Я чувствовал, что за затишьем грядëт буря. Ноги всë ещё не слушались. И я был уверен, что это конец. Стало тяжело дышать. Существо встрепенулось, и в мгновение та щель протянулась до самого его живота. Существо будто разрезали надвое. Будто расстегнули молнию на сумке-бананке. Взору представился широкий зев, глубокий, вполне способный вместить человека вроде меня. Рëбра разъехались, напоминая длинные острые клыки. Теперь это не лягушка, теперь это мухоловка. Это пасть. А внутри огромной цепкой хари, в глубине пищевода, копошились человеческие останки. В плотно набитом брюхе нервно подëргивались чьи-то руки, импульсивно сжимались колени, строила гримасы половина человеческого лица. Я до сих пор не понимаю, были ли они ещё живы? Больно ужалила мысль, что я тоже окажусь в этом тесном, жарком, мокром чреве. Монстр торжествующе положил ладонь на многострадальное стекло и сильно надавил. Треск. Цокот стëклышек по полу моей спальни. Сорванные одной ловкой конечностью жалюзи. Существо наполовину в моей комнате. Я наполовину мëртв. Затупленные жëлтые когти коснулись моей ноги. И как по щелчку пальца вуаль гипноза спала. В руки и ноги снова вернулась жизнь. Адреналин ударил в голову и приказал телу: "беги!". Я как ошпаренный вскочил с кровати.
Я вышел из ступора и заорал так сильно, что сорвал голос. Горло будто наждачкой расчесало. Мой крик, наверное, слышал весь район. И никто не вышел на помощь. Со всех ног я ринулся к входной двери. Слыша, как остатки стекла вваливаются в мою квартиру, как тяжело ступает по полу неизведанная зараза, я второпях проворачивал дверной замок. Шаги приближались. Расстояние между нами сократилось донельзя. Я не оборачивался. Боялся, что если обернусь, то всë - пиши пропало. Навалившись всём весом на дверь, в последний момент я еë всë же открыл. Вывалился в коридор. Пулей помчался по лестнице вниз. Я так боялся, что у меня запутаются ноги, что я отступлюсь, что буду недостаточно быстрым. Я слышал, как стремительно сзади по подъездной плитке топочет монстр. Он голодно чавкал, утробно выл, противно цокал своими жëлтыми когтями по полу, стенам, потолку. Я так надеялся на помощь. И получил еë оттуда, откуда совсем не ожидал. Звуки твари за спиной и собственный пульс перебился скрипом. Из открывшегося взору дверного проëма на седьмом этаже вышла злющая, сонная баб Нина, с очками в одной руке. Она грозно сощурилась, пытаясь разглядеть нарушителей спокойствия. Она уже распахнула тонкие губы, чтобы начать нравоучения. И начала бы, если б не натянула очки на нос. В мгновение, когда она увидела тварь за моей спиной, еë и без того оптически увеличенные глаза расширились до размера школьного глобуса. Она встрепенулась, да так, что даже еë дряхлые щëчки заплясали на морщинистом лице.