Словно растроганный турист, познавший флорентийский синдром, старается не потерять рассудок от эстетического совершенства, закрыв на мгновение глаза, пытается отдышаться, успокоив сердцебиение. Мои глаза закрылись по той же причине.
Постепенно, наполняясь совершенством, я чувствовал, как красота приобрела форму волн. Волна докатилась до моих ног, согревая своим теплом, поднималась все выше и выше, увлекая в такт, становилась настойчивее. Двигаясь вместе с волнами, желая ускорить движение, подавшись всем телом вперед, я застонал, разбивая порядок прибоя на тысячу ярких огней. Силы покинули меня, не желая возвращаться в реальность, не открывая глаз, я заснул.
Сон
Та же комната, та же ненавистная мне квартира, в которой я провел сотни лет заточения в своем кошмарном сне. Я другой, но квартира осталась прежней, ничего не изменилось, изменился я. Больше нет страха к Бабе-Яге. Со страхом ушла вонь, которая преследовала меня в каждом кошмарном сне.
Мне стал нравиться этот сон.
Как назывался тот синдром… Я полюбил то, что ненавидел. Как будто не я главный герой этого сна, а какой-то другой я. Этот другой я смотрит по сторонам и смотрит без страха встретить взгляд Бабы-Яги.
Вот она, сидит в комнате, что слева от гостиной, сидит и смотрит взглядом, полным ненависти и злобы. Нет, вовсе не злобы, не настоящей злобы, скорее постановочной или театральной.
Я смеюсь.
Смотрю в глаза актрисы под маской Бабы-Яги, наблюдаю за попытками меня напугать. Почему я боялся ее, что страшного в ней. Может сегодняшнему мне она не может причинить вред. Я вырос, возмужал, окреп, смог победить болезнь, страхи, нашел дело, друзей, женщин.
Женщин…
Да, я люблю женщин. Что-то не так в этом сне. Простое слово, женщина, зацепилась сломанным ногтем за рукав шерстяного свитера. Будто бугорок на ледяной горке, вовсе не больно, а так, слегка дискомфортно или как камушек в сандалиях.
Баба-Яга зашевелилась. Что она там делает, вроде как маску снимает, сейчас я узнаю, кто же пугал меня все эти годы. Баба-Яга сняла маску, но под ней все та же Баба Яга, только она улыбается. Значит Баба Яга носила злую маску, а под маской она улыбалась.
Зачем же она пугала меня столько лет?
Мне становится интересно, может настоящая Баба Яга не так уродливо пахнет. Я встаю и направляюсь в сторону комнаты, которая находится слева. Квартира совсем маленькая, в ней три комнаты, слева от гостиной двухметровый коридор и комната, в которой улыбается Баба Яга. Справа еще одна комната, но я не помню, что там, в той комнате.
Кто там?
Может это не важно. Я смотрю на комнату, что справа от меня и не вижу двери, вместо нее стена, очень высокая стена. Стена с идеальной кладкой и отсутствием щелей между кирпичами, словно применен стандарт Египетских пирамид. Мучительно пытаюсь вспомнить, почему раньше мне была важна эта комната, стена. Помню только, что не мог представить, как же много надо было потратить материала на такую огромную стену. Еще меня мучил вопрос, что за фундамент под такой огромной стеной.
Я вспомнил вопросы.
Стало легче, даже хорошо, можно сказать радостно. Нет больше вопросов, что мешают жить.
Живи и радуйся.
Дыши полной грудью и не ломай голову над непонятными стенами. Вздохнув, ловлю себя на мысли, что воздух и впрямь свежий, хороший воздух, нет никакой вони. Поворачиваюсь на звук. Что это за звук раздается у меня из-за левого плеча. Вот она, Баба Яга, и она улыбается, нет, она не улыбается, она смеется.
Когда-то
Смех, звуки смеха заставили меня проснуться, и я открыл глаза.
- Кто это проснулся у нас, – произнесла веселая и изрядно пьяная Юлия.
- Виктор, вам хорошо? – спросила Наташа.
- Да, мне хорошо, – ответил я.
Потом я опустил глаза и увидел, что полотенце находится не там, где находилось, когда я любовался массажем. До того, как я вырубился, оно было на мне, теперь же оно было подо мной и мое естество находилось в полном покое. Я сменил позу и прикрылся полотенцем.
- О, не беспокойся, девочки уже насмотрелись, так что нечего скромницу изображать, – смеялась Юлия.
- Извините, Наташа, я кажется немного отключился и не контролировал себя.
- Зато я тебя контролировала в полной мере, – сказала Юлия.