Кощей достиг края твердыни. И остановился, как перед невидимой стеной. Не может шагу вперёд сделать – и всё тут! Клубится вокруг него злое облако, шипит змеями, но поделать ничего не может – заклятье границ мира человеческого не пускает.
Обрадовался Царевич:
– Тебе меня не достать!
Разъярился тогда Кощей. Наставил на Ивана костлявый перст. Из корявого пальца посыпались молнии – одна другой злее. Твердыня загудела, недовольная. Напряглась. И вдруг все Кощеевы молнии полетели рикошетом к нему обратно. Злыдень пляшет, как на углях, едва успевает уворачиваться. А Царевич рад:
– Так тебе! Будешь знать! Как чужую бабу воровать! И в жабу обращать!
Пал тогда на колени проклятый Кощей.
– Забирай свою лягушку! Царевну! Отдай моё яйцо!.. Проси что хочешь!..
Точно! Яйцо! Иван с силой сжал скорлупу. Яйцо рассыпалось в прах. Не простое. Волшебное. В пригоршне у Царевича оказалась игла – острая, тонкая, злая.
Иван покачал иглой, рассматривая её. Кощея повело туда-сюда, будто браги перебрал.
– Нет тебе пощады, злодей, – решительно возвестил Иван. – Нет и не будет!
Взялся он за кончики иглы и выгнул её в дугу.
Хрясь!
Глава 1
Сенька узнаёт про то, чего не бывает
– Хрясь! – и бабушка переломила пополам пластмассовую поварёшку, которой так удобно было наливать тесто на блинную сковороду. – Сломал Иван-царевич иглу! И не стало больше Кощея!
Бабушка отвернулась от плиты, воинственно сжимая части сломанной поварёшки в обеих руках. Она ждала от внука восхищения, изумления, или хоть какой-то реакции, соответствующей её драматичному рассказу. Но десятилетний Сенька сидел за столом, уткнувшись в телефон, и меланхолично жевал блинчики, обмакивая их то в сметану, то в малиновое варенье.
– БабЗин, ты зачем поварёшку сломала? – только и сказал он.
– Ничего, и так справлюсь.
Бабушка поставила перед внуком ещё одну порцию блинов с пылу с жару. А на плите, на двух сковородах, плюющихся маслом, жарились новые.
– ...Ты меня слушал вообще? Уткнулся в телефон, из рук не выпускаешь!
Сенька с трудом оторвался от телефона и наконец-то посмотрел на бабушку своими огромными небесно-голубыми глазами.
– Я не пятилетка! Чтобы в сказки верить.
БабЗина искренне возмутилась:
– Подумаешь, умник! Никто не знает, сказки это или на самом деле!
Сенька с сожалением пристроил на тарелке надкусанный блин.
– Хорошо. Когда это было? Кощей твой. И твердыня эта. В каком году?
Бабушка задумалась:
– Может, тыщу лет назад... Может, больше.
– Получается, 1022 год... Или около того. Ща загуглю...
Сенька снова погрузился в телефон, бубня себе под нос:
– ...Тут какой-то Генрих... и крестоносцы. Никакого Кощея нет... Во!
– Что? – встрепенулась Баба Зина.
– «Вики» говорит, что Кощей – сказочный персонаж. Ска-зоч-ный! Понимаешь? Нет его. И не было никогда.
БабЗина сердито отвернулась и загремела сковородами, снимая подоспевшие румяные блины. С трудом управляясь сломанной поварёшкой, она налила новые.
– Где-то у меня тут... половник спрятался. Им сподручнее будет...
Она потянулась к нижней кухонной дверце. Но вдруг охнула и схватилась за поясницу.
– Что ж такое! Вот незадача!
Сенька немедленно забыл про телефон и блины. Вскочил из-за стола, бросился к бабушке.
– БабЗин, давай помогу!
Та, морщась от боли, оперлась на плечо внука:
– Что-то у меня... спину прихватило. Надо полежать немного... должно отпустить.
Шаркая и охая, еле переставляя ноги, Баба Зина доковыляла до дивана в гостиной. Сенька помог ей прилечь, укрыл тёплым пледом:
– Может, скорую вызывать?
Бабушка махнула рукой.
– Да ну! Не надо врачей! У меня мазь волшебная есть, всё как рукой снимет. Посмотри там... в серванте. В тюбике. Синем.
Сенька, торопясь, распахнул дверцу серванта, вытащил коробку с лекарствами. Повозившись с минуту, он извлёк помятый тюбик.
– Этот, БабЗин?
Бабушка приоткрыла глаза:
– Вот дурья башка! Хотела же новый купить! И забыла.
Она в изнеможении откинулась на подушки. Сенька уже не скрывал своего беспокойства.
– Я сейчас! В аптеку сбегаю! Я мигом!
– Сбегай, Сенечка! – проговорила бабушка слабым голосом. – Что-то сильно меня скрутило. Пошевелиться не могу. А мне только эта мазь помогает.
Сенька зажал в кулаке мятый тюбик. Сунул в карман пару купюр. Метнулся на кухню за телефоном.
– ...Заодно и яблочек купи, – не сдавалась бабушка. – И муки. Завтра шарлотку соображу.