— Приехали! — сообщил Тёмыч, заглушая мотор.
Молодежь высыпала из машин. Было решено выключить фары — для лучшей атмосферы. Лысому не нравилась затея с самого начала, но больше он не возмущался. Сложив руки на груди, навалился спиной на «Лексус» и исподлобья уставился на суетящихся друзей.
Зажглись фонарики мобильных телефонов девушек, и молодежь, покачиваясь, сошла с обочины.
— Может, я тут подожду? — прокричал Саня.
Тёмыч в ответ гоготнул:
— Ссышь, что ли?
— Да заткнись ты!
Не желая прослыть «ссыклом», Лысый, смачно матюгнувшись, достал сигарету, подкурил и двинулся последним. В темноте нервно задергался оранжевый огонек. Парня трясло от злости и негодования. Тёмыч, конечно, шутнул, но сам не знал, насколько прав. Саня действительно боялся. С самого детства его пугали темные пустые места. Он всегда находил отмазку, чтобы не идти с пацанами в заброшенный дом или на пресловутое кладбище, и эти отмазки всегда работали и не вызывали подозрений.
До текущей ночи.
Саня любил город. Современный город с ночными клубами, барами и ярко освещенными улицами. Он любил гонять на машине по ночной магистрали, отрываться под хорошую музыку и заглядываться на красивых девчонок. В деревню поехал нехотя — только потому, что не хотел обижать Юрку. Но тусовка в глубинке его совсем не привлекала. Любые поселения, находящиеся за чертой города, Лысый терпеть не мог, и не понимал, как там вообще можно жить и, тем более, развлекаться. Ну, ладно, старикам хорошо — природа, тишина, курочки, — но молодежь-то что забыла в таких местах? Нормальные едут в город, чтобы как-то утвердиться в жизни, а в глушь переезжают только дураки, у которых нет ни интересов, ни амбиций.
Такие, как Юрка.
Друзья шли совсем недолго. Первые могилки начались уже через три-четыре метра от обочины. Погост располагался на окраине другой рощи — тоже березовой, — и представлял собой обыкновенное сельское кладбище, коих тысячи по всей России. Ограждения не было, могилы были разбросаны вразнобой, между ними петляли узкие, протоптанные посетителями дорожки. Выглядела местность более чем стандартно: маленькие холмики одинаковой высоты, кресты с табличками, кое-где дешевые железные памятники, низкие оградки. У многих надгробий стояли и лежали цветы — искусственные или живые. Последние в большинстве своем давно завяли. Многие могилы нуждались в уходе, но, видимо, некому было ухаживать. Может, переехали родственники, или тоже умерли.
В общем, ничего, на что здесь можно было поглазеть, Лысый не приметил.
Остальным, вроде, понравилось. Правда, Юрка скучал, но покорно шел с друзьями между могилок, ориентируясь на свет фонарика в Ленином телефоне.
— Ну чё, поглазели? — не выдержал Лысый. — Ничего интересного. Погнали спать.
— Ой, хватит уже ныть! — раздраженно бросила в ответ Таня. — Иди, в машине посиди, если с нами не хочешь.
Лысый замолчал, давясь злостью. Ага, посиди! Посидел бы, не зная, что завтра вся эта компания дружно прилепит ему новое погоняло: Ссыкло. Лучше уж заткнуться и потерпеть, чем так опозориться.
Кое-где у могил стояли деревянные или железные столики и скамейки для поминальной трапезы. Свет от фонарика выхватил две шоколадные конфеты в ярких обертках, что лежали на одном из столов. Тёмыч одним махом присвоил их себе.
— Тебя что, дома не кормят? — усмехнулся Серега. — Положи на место.
— А чё такого? — искренне удивился тот. — Их же специально для этого тут оставили — поминать. Вот я и помяну.
Друг покачал головой и пошел дальше.
Юрке было скучно и неинтересно бродить по погосту. Да и, чего скрывать, жутковато. Местечко тихое, отдаленное, мрачное. Хотелось поскорее вернуться домой, забраться в постель и, наконец, уснуть. Но друзья, похоже, домой не собирались. Девчонки начали фотографироваться, а такое обычно затягивается надолго.
Таня навалилась грудью на один из крестов и скорчила физиономию, изображая зомби. После Лена уселась на свежий холмик, надела на шею траурный венок, навалилась спиной на железный памятник, закатила глаза и высунула язык. Мелькнула вспышка, после чего все, кроме Юрки и Лысого, расхохотались.